Секрет долголетия - Григорий Исаакович Полянкер

через это Гнилое море — не шутейное дело… Легче сто крыш залатать, чем переправиться под огнем через Сиваш… Эх, если б я мог посоветовать кое-что нашему Михаилу Васильевичу! Если б он меня в помощники взял, командарм…

Солдаты дружно расхохотались. А наш Шмая-разбойник прикурил у костра, глубоко затянулся терпким дымом цигарки, посмотрел в сторону Сиваша и, пряча в усы улыбку, продолжал:

— Вот расскажу кое-что, слушайте внимательно. Нам, когда мы еще мальчишками были, старые люди поведали, как Моисей-пророк евреев из египетской неволи освобождал, как он их вел через пустыню… Правда, шли не так, как мы сейчас топаем — форсированным маршем. Всего-навсего сорок лет тогда шли… Приблизились как-то вот к такому морю, Мертвым оно называлось, и задумались: как его перейти? Ломает себе голову Моисей-пророк, а придумать, хоть караул кричи, не может ничего толкового. Разозлился тогда старик, да как рубанет своим посохом-булавой по воде и… расколол море. Расступилось. Короче говоря, все его ребята перешли благополучно на ту сторону, даже пятки не замочили и насморка никто из них не схватил… Вот бы нашему товарищу Фрунзе хоть бы на время такую булаву заиметь. Рассек бы он Сиваш…

— Наш Шмая-разбойник придумает!.. Одна умора с ним! — рассмеялись красноармейцы.

Незнакомец тоже не смог сдержаться и от души расхохотался. Потом поднялся с места, чтобы возвратить забавному солдату котелок с кашей, и подошел ближе к костру. Пламя на какое-то мгновение осветило открытое, волевое лицо незнакомца, его длинную, хорошо пригнанную шинель, высокую папаху. Все замолкли, пытливо рассматривая его. «Не иначе, кто-то из начальства… Кто это может быть?» — подумал каждый из красноармейцев.

— Как вы сказали — разбойник? — спросил незнакомец, глядя на смущенного солдата, который так и застыл с котелком в руках. — Что это за разбойники у вас завелись?..

— Да вы их не слушайте, товарищ начальник, — не знаю в точности, кто вы и как вас величать, — не сразу ответил Шмая и стал вытирать пучком соломы свой котелок. — Делать хлопцам нечего, вот и болтают всякий вздор… Это меня давно так прозвали. Прилепили прозвище, и оно от меня всю жизнь не отстает…

— Ах вот оно что! — еще громче рассмеялся незнакомец. — А я уже, грешным делом, подумал, что это настоящий разбойник меня такой вкусной кашей угощал… Ну, теперь я спокоен…

Все молча смотрели на него. А он отошел от костра и после недолгой паузы сказал:

— Так ты что же, советуешь булавой рассекать Сиваш? Если бы существовала такая булава, было бы неплохо. Но мы постараемся без булавы форсировать Сиваш и штурмовать Перекоп… Как ты думаешь, возьмем?

— А как же! — оживился кровельщик. — Конечно, возьмем! Только бы скорее товарищ Фрунзе приезжал…

Незнакомец, с трудом скрывая улыбку, прервал его:

— Фрунзе-то приедет, но не в этом дело. Фрунзе — не бог. Нужно, чтобы все дружно взялись, нажали. Тогда и сбросим черного барона в Черное море…

Незнакомец посмотрел вдаль, но потом перевел взгляд на кровельщика, не сводившего с него удивленных глаз.

— Да, хороша каша, давно такой не ел, — сказал он как бы про себя. — Значит, разбойником прозвали тебя? А как же тебя по-настоящему звать?

— Спивак, Шая Спивак… Николаевский солдат, вернее, ефрейтор… — отчеканил тот, вытянувшись в струнку и спрятав за спину котелок. Неудобно, казалось ему, драить посуду перед таким человеком.

— Спивак?.. Спивак… — тихонько повторил незнакомец, будто желая запомнить это имя. — Что ж, очень хорошо, товарищ Спивак… Стало быть, вместе будем теперь воевать? Но я хотел бы тебя просить, когда будем в Крыму, зайти ко мне. Сваришь такую же кашу, какой ты меня сегодня угощал. Обещаешь?

— Что ж, это можно, это дело несложное, — просиял Шмая, обрадованный возможностью сделать человеку приятное. — Если б еще молочка разжиться, сахарку, тогда каша вышла бы царская. У меня ведь, кроме воды и соли, ничего не было… — И, подумав минутку, спохватился: — А где ж я вас там найду?

— Найдешь… — улыбаясь, ответил тот. — Спросишь Фрунзе, и тебе покажут…

Наш разбойник опешил, даже рот разинул… Но, увидев протянутую руку, сразу повеселел.

— Будем знакомы… Фрунзе…

— Фрунзе? — промямлил кровельщик, все еще не веря, что перед ним стоит прославленный командарм. Он не представлял себе, что это такой простой и доступный человек.

Через несколько минут, попрощавшись с солдатами, Михаил Васильевич Фрунзе направился в степь к догорающим кострам, вокруг которых спали усталые бойцы.

— Фрунзе?!

— Командарм, оказывается, сидел рядышком, а мы шутили, смеялись и не знали, кто к нам подсел… Ах, остолопы!..

— Ну и опростоволосился же ты, разбойник! И смех и грех…

Ошарашенный Шмая стоял на месте и не мог слова вымолвить. Он все смотрел в ту сторону, куда ушел командарм. Красноармейцы тесной толпой окружили кровельщика и стали над ним подтрунивать. Но Шмая уже пришел в себя и не без гордости сказал:

— Смейтесь на здоровье! Смейтесь, сколько вашей душе угодно! А с кем командарм из одного котелка кашу ел? Со мной! Ничего, товарищ Фрунзе на меня не обиделся. Он, видать, человек свойский. Верно, тоже хорошим солдатом был… Ох, ребята, а где же наш ротный? Узнает, кто у нас был, сам себя живьем съест. Своего земляка прозевал!..

Долго еще Шмая-разбойник ходил именинником, не мог нарадоваться тому, что разговаривал с самим командармом да еще кашей из своего котелка его угощал…

А вся рота не переставала хвалиться тем, что к ним ночью пришел сам командарм, рассказывали об этом со всеми подробностями, шутили, подсмеивались над кровельщиком и, кажется, с этой ночи стали к нему относиться с еще большим уважением, чем до сих пор.

Только ротный Дубравин упрекал его:

— Что ж ты, друг, не мог побежать позвать меня? Я мигом примчался бы и отрапортовал командарму по всей форме. Эх ты, разбойник!

А наш разбойник сиял от счастья:

— Ах, только бы вернуться домой живым-здоровым… Было бы о чем рассказать людям!..

Поздно ночью, когда густое марево тумана окутало все кругом, красноармейцы начали форсировать Гнилое море — Сиваш. Ноги вязли в илистом грунте. Люди проваливались по пояс, едва передвигались по холодной, густой грязи, но упорно рвались вперед, к другому берегу.

Со стороны бурного моря наугад била корабельная артиллерия белых. Изредка густую темень прорезали прожекторы с Турецкого вала. По всему видно было, что в том направлении, куда двигались штурмовые группы, в которые входила и рота Дубравина, враг в эту ночь не ждал гостей. Но бойцы понимали, что долго оставаться незамеченными им не удастся. Стало быть, нужно воспользоваться удачным моментом, поспешить зацепиться за тот берег…

То