Братство бумажного самолётика - Екатерина Витальевна Белецкая

обошел стол, и подошел к Яну вплотную. Снова накатила та самая волна запаха, Ян непроизвольно скривился. – На что вы оба рассчитываете, а?

– Про что вы говорите? – спросил Ян. От запаха уже мутило. – Я не понимаю!

– Про то, что вы так и так окажетесь в дурдоме, – следователь взял Яна за подбородок, и поднял ему голову. – А может, и не в дурдоме, посмотрим. Вы напали на людей, тварь. На людей, понятно? Ты думаешь, это вам простится?

– В смысле – на людей? – Ян чуть отстранился. – А мы кто?

Следователь засмеялся – меленьким, дребезжащим каким-то смехом.

– Как знать, – процедил он. – Это еще предстоит выяснить.

– Вы… вы что… вы хотите сказать, что мы не люди? – спросил в полном изумлении Ян, до которого только сейчас дошло, что именно сказал следователь. – Как это мы не люди?

– Молись своим богам, чтобы вы оказались людьми, тварёныш, – хмыкнул следователь. – Потому что если вы люди, вас просто отправят в дурку. А если нет… – он провел ребром ладони себе по горлу.

Запах стал совсем нестерпимым, Ян отступил на шаг – к счастью, следователь этому препятствовать не стал. Он остался стоять на месте, с интересом наблюдая за Яном.

– Мы их не трогали, – снова сказал Ян. – Мы гайки собирали.

– А чего ты так волнуешься, если это правда? – вдруг спросил Юрий Александрович. Подошел к столу, положил ластик в коробку со скрепками. – И ты, и твой брат – вы во время каждого разговора дергаетесь, словно вас бить кто-то собирается. Странно, честно говоря. Когда человек не врёт, он спокоен. А вы оба трясетесь, как листья на осине. Страшно, да? Боитесь, что правда откроется?

– Какая правда? – оторопело спросил Ян, и отступил еще на один шаг.

– О том, как происходило избиение. И в том числе – в чем его причина, – следователь нахмурилась. – Ян, зачем вы их избили? Хотели отомстить?

– Никому мы не мстили! – выпалил Ян, теряя терпение. – И мы не били никого!

– А как же «крыса», эта ваша игра, в которую играет, кажется, вообще весь детдом? – следователь прищурился. – Понятно, что Комаров порой излишне увлекается, но ведь они действительно всего лишь играют.

– Играют? – переспросил Ян. – А вы считаете, что заставлять кого-то воровать, и бить, если кто-то воровать не хочет, это тоже игра?

– Да, – уверенно ответил следователь. – Это детская игра. Не очень правильная, признаю, не очень веселая, но игра. Конечно, можно было бы придумать и лучше, но, кажется, Комаров не наделен фантазией. Однако, – голос следователя окреп, – в этой игре проявляются порой положительные качества тех, кто становится «крысой».

Ян замер с открытым ртом – потому что до этого момента он считал «крысу» самой поганой и подлой игрой, и представить себе не мог, чтобы взрослый человек её оправдывал.

– Находчивость. Смелость. Умение быстро ориентироваться в сложной ситуации, – принялся загибать пальцы следователь. – Способность принимать решения, порой сложные. Конечно, Комаров слегка перегибал палку, но, в общем и целом, «крыса» шла воспитанникам на пользу.

– Особенно тогда, когда они били тех, кто не справился, – пробормотал Ян.

– Били? – переспросил следователь. – Наказывали. Не путай. Они наказывали провинившихся, и не более того. Наказывали порой жестоко, но справедливо.

Ян смотрел на следователя, и ощущал, что на него накатывает волна ужаса. Самого настоящего ужаса. Потому что происходящее было не просто неправильно, нет, это был какой-то абсурд, бред, и он, Ян, сейчас находился в самом сердце этого бреда, в котором на полном серьезе взрослый человек ставил сейчас с ног на голову всё, что Ян до этого знал. Чёрное – это белое, говорил следователь. Подлость – это обучение. Побои – это наказание. Издевательство – это справедливость.

– То есть играть в крысу – это хорошо? – наконец-то сумел спросить Ян.

– Именно, – просиял следователь. – Вот что, Фламма. Иди. Завтра подъедут коллеги, которые продолжат с тобой беседовать. С тобой, с твоим братом, с другими воспитанниками. Так что ты на досуге подумай о нашем разговоре, время у тебя есть. Подумай, и сделай выводы.

* * *

Док поймал Яна и Пола, когда они выходили из столовой – ели они теперь самыми последними, потому что в столовую вместе с другими воспитанниками их просто не пускали. Комар сумел настроить против них двоих всех, вообще всех, и братьям приходилось ждать, когда даже самый распоследний малёк выйдет, и только после этого идти есть. Ладно, сказал тогда Ян, зато баб Зине будем помогать – но, оказывается, и баб Зина тоже теперь была зла на них, зла и сердита, и порции им доставались меньшего размера, и хлебных горбушек больше не перепадало.

– Фламма, – тихо позвал док. – Ян, Пол, подойдите.

Док стоял на выходе из рекреации, которая располагалась перед входом в столовую. Подошли, но док ничего говорить не стал, а поманил братьев за собой. Вышли в коридор, дошли до угла.

– Сходите, оденьтесь, потом идите на дорогу, – приказал док неслышным шепотом. – Пройдите подальше, спрячьтесь в кустах. Я подойду, как только смогу. Надо поговорить.

Не дожидаясь ответа, он развернулся, и быстро пошел прочь. Ян и Пол недоуменно переглянулись.

– Ладно, сходим, – тоже шепотом решил Ян. – Дождя вроде бы нет, мы же на аэродром хотели, так какая разница?

– Опять кровати обосрут, – с горечью сказал Пол. – Сволочи. Вонь такая.

– Не напоминай, – попросил Ян. – Может, матрасы спрячем?

– Куда? Они всё равно найдут, – на Пола было жалко смотреть.

– Куда-нибудь. Может, и не найдут, – Ян задумался. – В душевой можно, наверх. Там всё равно сейчас холодно, не пойдут они туда.

Душевая зимой прогревалась только раз в неделю, так что да, был реальный шанс, что в неё никто не сунется.

– Тогда пошли, – кивнул Пол решительно. – Хрен им, а не матрасы.

* * *

Пока сидели в облетевших кустах, и ждали дока, основательно замерзли, и уже перестали верить, что он придет, но док, о чудо, всё-таки пришел, мало того, он еще принес кулёк с пирожками, вкусными, с рисом – сказал, что это математичка сделала, вчера ещё, и что это надо срочно съесть. Ну, про срочно съесть –