Жнец - Нил Шустерман

Возможно, Вольта был и прав. Наверное, ему следует приложить максимум усилий, чтобы превзойти Ситру и получить кольцо жнеца. И тогда он уничтожит себя – это будет его первая и последняя «жатва». И ему не придется забирать жизнь Ситры. Эти размышления успокоили Роуэна – выход был, хотя и по худшему из всех возможных сценариев.

* * *

Богатых и знаменитых привозили вертолеты, лимузины, а один из гостей, самый экстравагантный, прилетел на реактивном ранце. Годдард всем прибывшим представил Роуэна, словно он был неким призом, которым следовало гордиться.

– Посмотрите внимательно на этого юношу, – говорил жнец. – Он далеко пойдет.

Никто и никогда не относился к Роуэну как к некой безусловной ценности. И трудно было по-настоящему ненавидеть человека, который наконец увидел в нем мясо, а не салат.

– Вот как следует жить, – говорил Годдард Роуэну, когда они уединились в пляжном домике, открытая сторона которого смотрела на толпу веселящихся гостей. – Испытывать все, что можно испытать, получать удовольствие от общения с людьми.

– Даже с теми, кому заплатили за то, чтобы они приехали сюда? – спросил Роуэн.

Годдард посмотрел на оживленную толпу, развлекавшуюся на площадке перед бассейном, – толпу, которая была бы гораздо менее оживленной и менее многолюдной без гостей-профессионалов.

– В любом производстве есть излишки и издержки, – сказал он. – Они заполняют пробелы и создают приятную обстановку. Нам же не нужны одни только знаменитости, верно? Единственное, что они умеют, так это собачиться друг с другом.

Над бассейном натянули сетку и начали формировать команды для игры в водный волейбол.

– Взгляни вокруг себя, Роуэн, – удовлетворенным тоном произнес Годдард. – Были ли в твоей жизни времена лучшие, чем эти? Обычные люди любят нас не за то, как мы лишаем их жизни, а за то, как мы живем. И нам нужно принять как должное нашу роль – роль новых королей.

Роуэн не считал себя королем, но не прочь был развлечься, по крайней мере, сегодня. Поэтому он пошел к бассейну, прыгнул в воду, объявил себя капитаном одной из команд и присоединился к игре, которую вели покорные подданные Годдарда.

Проблема с вечеринками у Годдарда состояла в том, что там очень трудно было отказаться от веселья, как бы человек ни старался. А среди этой радости и удовольствий невольно забывалось, что Годдард – жестокий убийца и мясник.

Но был ли он, помимо всего прочего, еще и убийцей жнеца?

Ситра прямо не обвиняла в произошедшем Годарда, хотя и было ясно, что он для нее главный подозреваемый. То, что она раскопала, заставляло крепко задуматься, но как ни пытался Роуэн вспомнить, на его памяти не было ни одного случая, когда его нынешний наставник нарушил бы заповеди. Да, интерпретировал их он достаточно вольно, но его действия не противоречили им – ни разу. Даже учиняемые им акты жестокой массовой «жатвы» противоречили не самим заповедям, а лишь обычаям и традициям.

– Старая гвардия не любит меня потому, что я провожу «жатву» с блеском, которого они никогда не достигали и не достигнут, – говорил Годдард Роуэну. – Это просто толпа жалких слабаков, страшно завидующих мне – идеальному жнецу.

Идеал – вещь субъективная, и Роуэн конечно же не назвал бы этого человека идеальным жнецом; но в репертуаре злодеяний Годдарда не было ничего, указывающего на него как на убийцу жнеца Фарадея.

На третий день этой, казалось бы, бесконечной гулянки явилось два неожиданных гостя. По крайней мере неожиданными они были для Роуэна. Первым гостем был сам Высокое Лезвие Ксенократ.

– Что он здесь делает? – спросил Хомского Роуэн, увидевший, как Ксенократ подходит к бассейну.

– Откуда мне знать? Я его не приглашал.

Странно, что Высокое Лезвие появился на вечеринке в доме жнеца с весьма двусмысленной репутацией. И чувствовал он себя весьма неуютно, смущался и старался остаться незаметным, что было нелегко для человека такой стати, да еще и в золоченом наряде. Ксенократ стоял у бассейна как дирижабль посреди голой равнины.

Но еще больше удивил Роуэна второй гость, который, едва подойдя к бассейну, сразу же стал разоблачаться до плавок. И был этим гостем не кто иной, как Тигр Салазар, которого Роуэн не видел с тех пор, как показывал ему оружейное хранилище в доме жнеца Фарадея.

Роуэн подошел к Тигру и оттащил за постриженные кусты, окружавшие бассейн.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил он.

– Привет, Роуэн, – сказал Тигр, криво, как всегда, ухмыльнувшись. – Рад тебя видеть. Ну ты и бычара! Чем это они тебя накачали?

– Ничем. Это все тренировки. Но ты не ответил на мой вопрос. Как тебя сюда занесло? Ты знаешь, какие у тебя будут проблемы, если кто-нибудь разнюхает, как ты сюда проник? Это тебе не школьные танцульки!

– Успокойся, приятель! Никуда я не проник. Я от конторы «Общество с неограниченной ответственностью «Гости»». Теперь я профессиональный гость, с лицензией.

Тигр всегда говорил, что главная и единственная цель в его жизни – стать профессиональным завсегдатаем вечеринок и званых обедов, но Роуэн никогда не относился к этим заявлениям серьезно.

– Слушай, Тигр, это идея не из лучших, как и большинство твоих идей, – сказал Роуэн.

Потом, наклонившись к уху приятеля, прошептал:

– Профессиональные гости иногда совершают поступки… поступки, к которым ты можешь быть не готов. Я знаю, я видел это.

– Слушай, приятель, ты же меня знаешь: я еду туда, куда вывезет кривая.

– А твои предки знают про это? И они согласны?

Тигр посмотрел себе под ноги, его веселая самоуверенность поблекла.

– Предки меня сдали, – сказал он.

– Что? Ты шутишь?

Тигр пожал плечами:

– Слишком уж много тратили на меня. На мои прыжки. Теперь я под опекой «Гипероблака».

– Прости, я не знал.

– Ерунда. Веришь или нет, но как отец «Гипероблако» гораздо лучше моего старика. Дает умные советы, спрашивает, как прошел мой день. Причем заботится обо мне, и все такое.

Что касалось «Гипероблака», то его родительские навыки, как и все остальное, были безупречными. Хотя, когда тебя бросают родители, это больно.

– Но вряд ли «Гипероблако» посоветовало тебе стать профессиональным гостем, – сказал Роуэн.

– Нет. Но и не останавливало. Это мой выбор. Да и зарабатываю я неплохо.

Тигр осмотрелся – не подслушивает ли кто. Потом наклонился к Роуэну и прошептал:

– А ведь есть работенка еще лучше.

У Роуэна похолодело внутри, но он все-таки спросил:

– Какая?

– На нашей улице говорят, что ты тренируешься на живых людях. И за это прилично платят. Не замолвишь за меня словечко? А мне мертвым быть не привыкать. Так лучше уж за денежку.