Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

— Што?! — загремела из соседней комнаты рассерженная Акулина Мироновна, возможно, слушавшая весь разговор от начала до конца. — Скоко ты на меня потратил? Ах, ты, миридон соловый! Говорит, что два месяца только и прошло! — Выскочила супруга в проход из комнаты и, подбоченясь, склонив голову, стала извергать молнии. — Не слушай его, Шурка, старого глухаря! Перья бы тебе последние дощипать, да жалко, на курицу будешь походить. Два месяца... А три года как? Было или нет?

— Так то свадьба через три года состоялась, — попытался оправдаться Еремей. — А улыбаться ты мне стала через два месяца.

— А как же тебе не улыбаться, если ты свои новые сапоги на грядке потерял...?

— Так тятя твой за мной с колотом бежал...

— А зачем ты ко мне в окошко лез ночью?

— Дык... Любовь была... — рассеянно развёл руками муж.

— Вот так и говори, что раньше девки строгие были, не то что сейчас, — смягчилась Акулина Мироновна, сделала несколько шагов навстречу и нежно погладила мужа по голове. — Хороший он у меня, добрый. Сколько лет вместе прожили, всю жизнь другого человека не желала, — вдруг нахмурила брови, — хоть и глухарь на весь улус! А всё едино — повезло с мужем!

От гордости за подобные слова дед Еремей выгнул грудь колесом:

— Да кому бы ты была нужна? Так и осталась бы в девках, коли не подобрал.

— Чеши, Емеля, твоя неделя. За мной столько женихов ходило, у тебя пальцев столько нет. А вот надо же, вышла за охотника. Всю жизнь одна у окна в ожидании просидела...

Акулина Мироновна присела у стола и после некоторого молчания обратилась к Саше:

— А что же у вас с Валей, так и не ладится?

От такого вопроса юноша захлебнулся чаем, долго пытался восстановить дыхание. Только после того, как старожил похлопал его по спине, краснея, поднял глаза и, не зная, что сказать, внимательно посмотрел на бабушку Акулину.

— Что смотришь? Мы в соседях живем, всё видим, — дополнила та. — Что случилось? Раньше везде вместе: на лыжах, в школу.

— Может, сам не хочешь? — подхватил дед Еремей. — Смотри, увезут на заграничной машине, не догонишь. Не ищи счастья вдалеке, коли оно лежит под ногами.

Молчит молодой охотник, крутит в руках кружку, не знает, что ответить. Как объяснить старикам, что прошлое и настоящее — две большие разницы. А на то, чтобы связать новый узел, требуется время или хотя бы встреча. Но времени нет. Или это только кажется? Надо просто прийти к Вале, назначить свидание, всё объяснить. Только как это сделать, если он полностью погружён в заботах и делах?

— Ты, парень, будь посмелее, — прищурил глаза мудрый дед. — Иногда надо нахрапом счастья добиваться. Найди какой-то повод для встречи, интригу какую организуй, чтобы заинтересовать. Девки это любят. Если деньги будут, то висюльки какие купи или подарок, чтобы она всегда смотрела и о тебе думала. Да не робей, ты же любишь её! Не опускай глаза, всё по лицу видно. А за любовь надо бороться.

— Ты знаешь, Саша, как поступи, — перебила мужа Акулина Мироновна. — Когда я молодой была, так делали. Если надо было парня приворожить, то под мышкой пряник или конфетку носили, а потом суженому скармливали.

— Вот старая калоша, — прыснул со смеху дед Еремей. — Так чем же тот пряник пахнуть будет? Его после и в рот не затолкаешь.

— Ничего, ещё как затолкаешь, спасибо скажешь!

— Ты что, трынь-балалайка, и меня таким фертом присушила?!

— Фи! Старый, на тебя много ума не надо было.

Стоило только колени оголить, как ты вечером сватов заслал!

Силантьевич почесал затылок, притих. Вот, оказывается, когда правда открываться стала...

— Можно по-другому, — степенно продолжила бабушка Акулина. — Найди камень или кирпич, положи его под подушку, спи на нём три дня в новолуние, а потом...

— ...ей камнем по голове! — закашлялся дед. — И неси, куда хошь!

— Дурак! Не перебивай... Заговор надо наложить на камень: «Месяц лунный, помоги! Валю в дом ко мне веди!» И камень тот ей подложи.

— Во, баба! Совсем валенки прохудились. Как же он ей подложит, если в дом не сможет войти? — трясёт бородой дед Еремей. — Придёт, скажет: «Давай, Валя, я тебе кирпич под подушку положу, спи на здоровье!»

— Тебя не спрашивают! Камень могу я отнести потихонечку. Только тебе, Саша, на нём надо поспать. На той неделе как раз новолуние начинается.

— Ты ему ещё про косу расскажи. Как вы там с девками в дырявое ведро брагу наливали, — гогочет старик.

— А что? И расскажу, — не обращая на мужа внимания, ответила Акулина Мироновна. — Тут надо так сделать. Сплети из пакли косу, вымочи её в сладком сиропе. Можно воды тёплой с сахаром...

— ...А лучше — в бражке, чтобы податливей была, — не унимается Еремей.

— Слухай сюда, Шура. Не обращай на деда внимания, у него, что в трухлявом пне — вся сердцевина выгнила. Так вот, вымочи ту косу в сиропе, потихонечку на угол её дома прибей да наговор скажи: «Валя краса, девичья коса! В угол дома погляди и ко мне скорее приди!»

— Да уж, это точно. А вы как делали наговор на Ваньку Брюханова?

Бабушка Акулина, вспомнив тот случай, тихо засмеялась в кулак, а муж продолжил:

— Так ты, Санёк, знаешь, что эти свиристелки учудили? На покосе дело было. Ваньке Брюханову в шалаш ведро над головой привязали в темноте. В ведро косу положили, бражки налили. А ведро худое оказалось: кап да кап. Так всё и вытекло на Ванькиного деда Елисея. Тот всю ночь ворочался, думал, дождь идёт, сколько раз выходил шалаш пологом накрывать... А Ванька тем временем с Грушей Поляковой за остожьем целовался...

Хорошие люди дед Еремей и бабушка Акулина. Сколько лет прожили вместе, а, кажется, отношения друг к другу становятся только чище. Тяжёлые годы выпали на их долю. Семейная пара за пятьдесят с лишним лет стала только крепче, прочнее, как булат. Без сомнения, случалось всякое, многое пережили, но, несмотря на это, они до сегодняшнего дня смотрели на происходящее с оптимизмом. Может быть, поэтому чета достигла такого преклонного возраста, до которого в наши дни доживают, увы, далеко не все.

Конечно же, Саша не будет пользоваться советами бабушки Акулины для того, чтобы присушить Валю. Возможно, века назад всё это имело должные действия. Юноша считает, что человек в подобных ситуациях должен делать выбор сам. Иначе, что хорошего, если тебя заставляют быть с кем-то силой? Пусть Валя разберётся сама: нравится ли ей он, Саша? Или в ее памяти он остаться только другом детства...

Еремей Силантьевич вызвался провожать соседа до калитки, одновременно подышать свежим воздухом. Посмотрев на чёрное небо, из которого опять падали холодные снежинки, промысловик горестно покачал головой и который раз посетовал на небывалое количество осадков:

— Последний раз такой снегопад, однако, был лет тридцать тому назад. В тайге всё маралье поголовье повымерло. Сохатый зимой стоит плотно, на одном месте. Найдёт в горе корм, молодую подсаду, пробьёт в снегу тропы и ходит пару сотен метров туда-сюда. Так и доживает до весны. А марал — тот бродяга. На одном месте не удержишь: непонятно, где и как искать его. Сегодня может быть в долине, а завтра в гору прёт, на скалы. Всё чего-то ищет. Бегает, как непутевый мужик от алиментов. Остановить его может только вот такой снег, — тяжело вздохнул бывший охотник и покачал головой. — Трудно сейчас зверю. Ох, как трудно.