Осужден и забыт - Фридрих Незнанский

– Хотел просить вас разрешить организовать команду, всего человек пять-шесть, для ловли рыбы. Больше есть нечего. Смотрите сами, гороха осталось еще дня на три, хлеб с прошлого месяца, позеленел весь от плесени, и три коробки макарон – весь наш энзэ. Это все. Никакого жира, не говоря уже о витаминах.

– Экономнее надо быть, – машинально пробормотал Саламов.

– Нечего уже экономить. Дальше только пустой водой людей кормить. Вот если бы рыбки раздобыть, сразу бы почувствовали приварок. Может быть, вы поговорите с начальником лагеря? Енисей всего в трех километрах. Быстренько обернемся.

– А ловить чем? Сетей нет, лодок нет.

– Толом.

– Ага! – даже рассмеялся Саламов. – Как же! Нашли дураков. Чтобы вам кто позволил толовую шашку в руки взять! Что я, сам себе враг? Под статью себя подводить? Нет, Трофимов, забудь.

– Хорошо, не надо тола, чем угодно будут ловить: бреднем, на леску, рубахами, руками… Зеки на все согласны. Подумайте сами, что будет, если людей не кормить. Санчасть уже переполнена. Скоро самые слабые просто умирать начнут от голода. Уже несколько случаев пеллагры. Цинга на носу.

– Тут не санаторий! – окрысился Саламов. – Много рыбы собираешься наловить в декабре на удочку? Что, в Христы записался, тремя рыбами думаешь всех накормить? Забудь, ты мне этого не говорил, я этого не слышал.

Трофимов нахмурился:

– Гражданин начальник, я вас прошу только поговорить об этом с начальником колонии.

– Да кто я тебе, давалка, что ты меня просишь? – презрительно окинув взглядом сгорбленную фигуру старого зека, возмутился Саламов. – А будешь лезть на рожон, упеку в карцер на неделю. Запомнил? Ну, значит, договорились.

Вернувшись в свой кабинет, Саламов бросил рыбкам крошки белого хлеба.

«Обязательно надо сказать Зинке, чтобы взяла бюллетень, – подумал он. – А Трофимова завтра в карцер…»

В Красноярске бушевала метель.

На крыльце здания краевой прокуратуры лежали снежные барханы. Двое молодых солдатиков внутренних войск жались к небольшому выступу в стене, чтобы хоть как-то спастись от ветра, и прятали в заиндевевших варежках сигареты. Рядом валялись две огромные снежные лопаты.

Как только нежданно-негаданно прибывшие из Москвы посланцы Генпрокуратуры (Меркулов позвонил краевому прокурору и попросил помогать Гордееву с Турецким) уехали ночевать в гостиницу, старший помощник прокурора края принялся дозваниваться начальнику Кыштымской колонии. Весть о том, что из Москвы приехали люди («А зачем приехали? Чего привезли?»), мигом облетела все заинтересованные инстанции. Вечный уездный страх перед всемогущим московским начальством вызвал у слуг краевой Фемиды самые дикие фантазии. Одни говорили, что это наезд на главу краевой прокуратуры и что его снимут в считанные дни. Другие утверждали, что подкоп из Москвы ведется под самого губернатора, а инспекция в Кыштым – фиговый листок для идиотов, не умеющих разглядеть истинного назначения вещей. Да еще и так ловко замаскировали – неизвестно зачем прислали вместе с помощником заместителя генпрокурора какого-то адвоката. Небось, чтобы вконец запутать!

Но в любом случае начальника Кыштымской колонии следовало предостеречь в первую очередь.

– Слышь, Ильич, что у тебя на зоне такое творится, что тобой аж в Москве заинтересовались?

Лобовой вопрос застал начальника Кыштымской колонии врасплох. Как и за всяким казенным человеком его ранга, за начальником Кыштымской зоны водились свои грешки, и теперь он боялся, как бы его темные дела не всплыли.

– А что такое? – небрежно спросил он, хотя спина похолодела.

– Едет к тебе помощник заместителя генпрокурора. И с ним человек.

– Зачем? – ахнул начальник.

– Неизвестно. Небось с проверкой. А может, ЧП какое случилось, а мы не знаем?

– Да я… Да у меня… Ничего особенного, все, как обычно.

– Ну, не знаем…

– Задержите их там у себя, сколько сумеете! Дайте хотя бы два дня на подготовку. За мной не заржавеет.

– Обещать не могу, но попробуем.

И колесики губернской машины закрутились…

Не успели мы с Александром Борисовичем доехать до гостиницы, как сюда уже позвонили и дали инструкции. Не успели мы оглядеться в шикарном «люксе», который отвели нам («Перед вами в этом номере сам патриарх останавливался!»), а к нам уже пожаловал вице-мэр, пригласил на обед. После обеда – прогулка по городу, вечером – драмтеатр, в антракте в фойе – якобы случайные рукопожатия со всей прокурорской братией, после спектакля – ужин с артистами в ресторане…

Я почувствовал себя не в своей тарелке, вроде Хлестакова. А Турецкий – ничего, вовсю любезничал с местными провинциальными красотками, уминал за обе щеки деликатесы, которыми нас потчевало начальство, словом, оттягивался по полной программе.

Утром, проснувшись рано, как и договаривались, мы в девять часов уже маршировали вдоль парадного подъезда гостиницы, пряча носы в воротники курток. Машина не пришла. Последовал гневный звонок Турецкого в прокуратуру, там отвечали, что машина точно вышла, что она по дороге сломалась, но пусть он не беспокоится – поломка несерьезная, через полчасика все будет в лучшем виде. Александр Борисович хмурился и беспрерывно курил.

Полчасика, как водится, затянулись до обеда.

Я почувствовал, что нас водят за нос, и приподнятое состояние духа постепенно сменилось унынием. Сидя за отдельным столиком в ресторане гостиницы и глядя на остальных немногочисленных обедающих постояльцев, я с тоской думал о предстоящем трудном путешествии в Кыштым. Ведь придется становиться в принципиальную позицию, с кем-то ругаться, возможно даже угрожать. Как я этого не люблю! Зачем это? Ведь все вокруг – такие милые люди. Ну с кем идти сейчас ругаться – с прокурором области, с которым вчера вечером в ресторане мы задушевно говорили о Солженицыне? Или с вице-мэром, чья дочка играла во вчерашнем спектакле, и хорошо играла… В конце концов, если смотреть по большому счету, их даже нельзя винить в том, что мне не дали сегодня машину… А может, и дали, а она и на самом деле по дороге сломалась… А я учиню из-за такой мелочи скандал! Хотя нет. Скандал будет учинять Турецкий.

– Ну все, – решил наконец Александр Борисович, – так дело не пойдет. Будем добираться своим ходом.

После обеда мы вышли из гостиницы и отправились к ближайшей стоянке частников-таксистов, расположенной на площади перед кинотеатром.

– До Кыштыма? – подходя то к одному, то к другому водителю, спрашивали мы. – Кто-нибудь в Кыштым может отвезти?

Но при одном упоминании поселка на лицах владельцев «Жигулей» и иномарок отражалась загадочная усмешка, они отрицательно качали головами в больших норковых шапках-ушанках и отходили в сторону.

Наконец один из частников снизошел до объяснений. Саркастично усмехаясь, он сказал:

– Сначала найди «Урал», который пойдет впереди и будет вытаскивать машину, если мы застрянем.