Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко

Пареньку всегда становилось не по себе, когда джолу улыбались. Уж слишком у них был огромный рот, и казалось, что его какой-то короткорукий пластический хирург забыл зашить после произведенной операции.

– Почему ты здесь? Вы же вроде только недавно взяли какое-то особо важное задание. Анарин говорила, что вы быстро не вернетесь, да и у вас вроде какой-то съезд намечается в научных кругах, я имею в виду.

– А, да, – кивнул Артала, – я тоже так думал, но, как видишь, и я, и она здесь.

– Анарин тоже тут? – Винс уже не думал, что его может что-то удивить, но слова джолу заставили его усомниться в его способности поражаться отдельным вещам.

– Ага, – еще раз кивнул путник. – Ты ее, случаем, не видел? А то я ее ищу-ищу и никак…

– Э-э, – только и удалось вымолвить Винсенту.

– Значит, не видел, – подытожил джолу. – Это плохо… А то я забыл, куда ключи от своей квартиры положил, и теперь никак не могу туда попасть. К тому же, я отстал от Ласточки и Тортрона. Они умчались так быстро, что я за ними просто не поспел, а теперь даже не знаю, что делать. Вот. Логически не могу прийти к определенному консенсусу, дабы выбрать истинную позицию, приемлемую к сложившейся ситуации.

Винс вздохнул. Он не понаслышке знал, что когда Артала Арайна нервничал, то начинал нести полную околесицу, притом весьма заумными словами. Такой уж он был по натуре – немного сумасшедший и до безобразия умный. Местами. Когда не нервничал.

– Посмотри под пальмой в Общей комнате на Сером этаже, – автоматически вырвалось у паренька. – По-моему, там всегда запасные лежат.

– О, – задумчиво протянул Арайна, – кажется, ты прав. Я сейчас прямо туда пойду и посмотрю. Главное не забыть…

Ну, а избирательность памяти джолу вообще стала легендой.

– Эй, – окликнул уже хотевшего было уйти Арталу Винсент, – так ты давно здесь?

– Я? – не сразу понял Артала. – А! Ну, да. Нас еще около трех часов тому назад сюда явиться заставили.

– Заставили? – переспросил Винсент.

– Ну, да, – кивнул джолу. – Ты ж понимаешь, мы же служим во благо Гильдии Ветра.

– О да, – иронично заметил юный некромант, – это точно. Знаешь, пойдем я тебе помогу. Мне все равно по пути.

Паренек улыбнулся архивариусу и, полуобернувшись, проверяя взглядом тыл на наличие сменщиков, решительным шагом последовал по внезапно возникшей дороге в его судьбе. Главное, чтобы с джолу самому не забыть о действии лекарства.

15:15

– И что прикажешь мне с этим делать, Ласточка? – Если даже голос Сохиши Шиско спокоен, то это еще не означает, что сама она находится в этом самом спокойствии, поэтому алеги решил за лучшее просто промолчать, не говоря ничего.

К тому же, он все еще внимательно изучал Эос, а еще и холодный металлический лом, в который превратился крылатик, бывший здесь же. Его уже обезвредили и оттащили в ангар Гильдии Ветра – как-никак имущество все-таки принадлежало Пути. Огромного потока желающих прикоснуться к обломкам так и не взмывшего в небо корабля или установить причину его аварии – этих самых особых экспертов и специалистов – пока не предвиделось. Путь ревностно хранит свои воздушные секреты даже от союзников. Ведь небо – одно из тех сфер, что помогает оставшимся немногочисленным путникам хоть как-то выжить даже в такое сложное время, когда некогда великая Гильдия находится в упадке и забвении. Учитывая, что так называемая комиссия уже составлена. Мрачная Сохиши, за спиной которой, точно тень, застыл Тортрон, да Ласточка. Никого лишнего. Ни Арайны, ни механиков, ни даже Брая, вечно пытающегося вставить свой нос в любой мало-мальски значимый проект. Остальные пилоты не в счет. По твердолобому мнению Соши, те единственные, на кого действительно не грех положиться в любой ситуации, и те, кто хоть чего-то стоит в нынешнее время – это Бромур Туркун да Ласточка. И если первого призвала к своим обязанностям Катарина, то последнего за жабры решила взять сама Сохиши Шиско. Были еще пара истинных, о которых главный механик не могла не думать без трепета в сердце, но они уже вряд ли согласились на официальные показательные выступления. Они бы, конечно, и дальше гробили свою жизнь полетами над Изнанкой, но за такое самоуправство Сохиши первая бы подвесила их вверх тормашками и устроила бы массовое обливание желательно колодезной водой – дабы неповадно было.

– Госпожа Шиско, так что мне писать в рапорте? – где-то на переферии неспешного течения мыслей мастера-механика послышалось занудное нытье гнома. – Об аварии я уже все понял, но вот что писать о сердце, я так и не понял.

– Так и пиши, что сердце не выдержало и сгорело, нагрузка и все такое – сам знаешь, не мне тебя учить, стервец, – то ли из-за сложности сложившейся ситуации, то ли из-за какого-то внутреннего расстройства Соша даже не стала по своему обыкновению сильно чухланить своего заместителя.

– Но, госпожа Шиско…

– Даже не думай, Тортрон. Я не собираюсь здесь встречать ненаглядных союзничков, так сказать, в полном составе. Так что мотай к себе и работай. Я думаю, полчаса тебе с лихвой хватит на все про все, а потом чтоб твое лирическое сочинение упокоилось на моем столе до дальнейшего продвижения в более серьезных кругах. Понял? Если нет – твои проблемы, но чтоб все было готово, стервец. Так что пошел вон! – Сохиши проследила за тем, как побледневший и немного раздосадованный ее подчиненный скоропостижно умчался выполнять навешенную на его шею работу и только после этого обратилась к молчаливому алеги: – И как тебе это нравится? Что прикажешь мне делать с этим дерьмом?

– Понятия не имею, – задумчиво протянул Ласточка, прикуривая очередную сигарету. После того как он глубоко затянулся и выпустил скопившийся во рту горьковатый и терпкий дым, алеги все же решил продолжить свою мысль: – Думаю, ты поступила правильно. А еще у меня есть пара мыслей, но я не думаю, что озвучивать их здесь – хорошая идея.

– Тогда докуривай свою гадость и пошли. Есть одно место, где будет довольно безопасно обменяться парой-тройкой слов.

– Неужели в наши-то дни осталось подобное упущение?

– Думал – перевелись? Ан нет. Есть еще, чтоб его.

Путник промолчал. Вновь затянулся и, не докурив до конца свою вонючую самокрутку, явно стрельнутую у кого-то из гномьево племени, затушил ее об бетонную плиту, на которой стоял и, поднявшись с корточек, неторопливо последовал за удаляющейся фигурой Сохиши Шиско. По дороге он выкинул окурок в отведенное под подобное свинство место и с успокоившейся совестью пересек ангар, чуть ли не след в след семеня за мастером-механиком.

Сохиши остановилась, лишь когда они дошли до старых ангаров. Обернулась. Увидела Ласточку, на лице которого было огромными буквами написано полное безразличие к творящемуся вокруг него безобразию, каких бы оборотов оно ни набрало. Соша хмыкнула. Она, как никто другой, не понаслышке знала, что некоторые вещи остаются неизменными, даже если все вокруг внезапно встанет вверх тормашками и даже если время поменяет свое течение, все они никогда не поменяются.