И грянул град - Лориана Рава

в Службе Безопасности работал, но уже тогда поняла, что он за страшный человек. Я практически уверена, что там, в Испании, он кого-то убил.

Заря лишь пожала плечами. Насколько она знала, Уайн никого не убивал, по крайней мере, лично -- в Испании он не считался дворянином, чтобы позволить себе безнаказанно размахивать шпагой направо и налево. Но само по себе это мало что меняло -- ведь будь у Уайна возможность, он непременно прибил бы того же Хорхе. А Инти вообще множество врагов перебил собственными руками -- и тем не менее, он куда человечнее того же Ветерка, лично ручек не пачкавшего. Да и её без конца морализирующей мамаши тоже.

Уака тем временем стала перебирать кости родственникам Зари. Сначала ругнула её отца, который теперь жил далеко от неё с молодой женой и сыновьями и даже не удосужился за пять лет хоть раз взглянуть на внуков, потом перешла на его родителей, которые его не так воспитали и теперь за это не пилят (а, по мнению Уаки, должны были это делать), потом на брата отца, прославленного воина, живущего официально с двумя жёнами и тоже не пилимого за это матерью. Короче, Заря вздохнула с облегчением, когда мать, наконец, убралась восвояси.

Хотя была ещё только середина дня, Заря чувствовала себя усталой и совершенно разбитой. Это вызывало понятную досаду: хотя основную работу по дому выполнила её мать, но с маленькими детьми всегда в доме дел хватает, а мать её зачем-то утомила своими морализаторскими лекциями. Зачем она наговорила это всё? Ведь не могла же не понимать, что Заре выслушивать всё это, мягко говоря, неприятно. Она хотела чего-то добиться от своей дочери? Одно время Заря и Уайн так и в самом деле думали. Раз она так старательно говорит гадости про Уайна, значит, хотела бы их развода, и чтобы дочь вернулась под крыло к матери. (Понятно, что симпатий к тёще это у зятя не добавляло) Но скорее всего, нет, ничего такого Уака не хотела. Она просто считала, что выслушать всё это для Зари будет справедливо. Надо впихнуть в Зарю всю эту информацию для поддержания справедливого, в понимании Уаки, состояния мира. Неприятные ощущения во время и после большого значения не имеют.

Когда-то Заря прочитала в одной книжке про инквизицию о железных грушах, которые вставлялись в живых людей. Мужчинам в рот и в анус, женщинам ещё кое-куда. Их вставляли, а они раскрывались, и жертва испытывала страшнейшие мучения. Если просто половое надругательство ещё можно было как-то понять через сладострастие, то что должно было твориться на душе у человека, засунувшего такое в другого живого человека? Конечно, есть палачи, которым реально всё равно, но, скорее всего, те, кто так делает, внушает себе, что засунуть в живого человека адскую железку справедливо. Верят же христиане, что их справедливый бог обрёк большую часть человечества не просто на гибель, а именно на вечную пытку.

В дни юности Зари Уака читала Евангелие и Зарю прочесть заставила. Так там милосердие ставили выше справедливости, как её ни понимай. Не нужно "промучивать" человека, можно его полюбить и простить, и всем станет лучше. Однако сами христиане по этому в основном не живут. Да и отправь Уаку в христианскую страну, окрести, приучи молиться, каяться и исповедоваться, неужели она отказывается от идеи "промучивания" ради справедливости? Неужели перестанет нудить? Да нет, конечно, просто обернёт всё это в христианскую риторику. Разубедить человека, внутренне уверенного в важности "промучивания", видимо, невозможно.

Хотелось как-то отвлечься, почитав свежую газету, например. Но что-то она задерживалась. Само по себе это для Зари не было как-то удивительно -- такое нередко случалось, если вместе с газетой в селение должны были доставить что-то ещё. Например, сушёную или вяленую рыбу (впрочем, последние полгода с этим было не очень, рыбное хозяйство подкосила эпидемия). В этот день должны были привести шерсть, частично в виде пряжи, из которой можно было что-то связать, а частично уже в виде готовой одежды. Ну и газеты привезут, скорее всего, вместе с ней.

Наконец, судя по шуму и движению на улице, повозка прибыла. Заря стала собираться на улицу. Выйти ей удалось не сразу -- надо было уложить Томасика в подвязку, а он почему-то вздумал упрямиться. Растёт малыш...

Выйдя, Заря увидела, что подвода прибыла пустая. Точнее, газеты были, их разбирали, а больше ничего. А человек на подводе что-то возбуждённо рассказывал столпившимся возле него слушателям. Заря подошла поближе, и стала разбирать слова:

-- Итак, вижу, ведут Первого Инку, на нём кроме кандалов -- ничего.

Кто-то из слушателей переспросил:

-- То есть как это -- ничего? Совсем ничего?

-- Ну да, совсем. Срам ничем не прикрыт. С него же всё содрали, когда арестовали. Мне его даже жалко стало, но если он в самом деле натворил хоть половину того, что о нём в газете написали -- то поделом. Надеюсь, что идя голым сквозь толпу и терпя побои, он вспоминал всех опозоренных им женщин и понимал неизбежность кары.

-- Каких ещё опозоренных женщин? -- прошептала Заря, обращаясь скорее к самой себе.

-- А вот в Газете пишут про его разнузданные бесчинства, -- сказала Заре соседка и сунула газету. Заря взглянула на карикатуру на первой странице и побледнела. Кажется, даже Марина в Испании не додумалась до того, чтобы обвинять Асеро в насилии над дочерьми. С первых строчек статьи Заре показалось, что время и пространство разверзлось и она снова в Испании. Как живая перед ней встала Марина с её циничной философией лжи на продажу. Ядовитые семена дали свои сходы. И что теперь будет с несчастным Асеро, с Инти, с Горным Ветром, его женой и детьми... Что будет со многими и многими инками... То, что они с Уайном пять лет назад пытались предотвратить -- свершилось... Асеро свергнут, будущее в кровавом тумане... И, похоже, никто вокруг не понимает серьёзности ситуации.

К Заре подошла мать. Она довольно улыбалась. "Знаешь, скоро всех инков вешать будут!"

-- Как ты можешь радоваться этому? Ты ведь сама дочь инки! А если бы твой отец был жив, ты бы отдала его в руки палачей?

-- О простых инках речь не идёт. Они такие же люди, как и все. Мой отец всю жизнь честно трудился. Но эти льяутоносцы! У них всегда были лучшие дома, лучшие экипажи, всё самое лучшее! Мы всегда знали, что они -- говнецо! А теперь ещё выясняется, что они непотребные оргии