Красные камзолы. Капрал Серов: год 1757 - Иван Ланков

Опять это ее «милый мальчик». Я не сдержался, буркнул раздраженно:

– Будто моряки меньше гибнут, чем пехота.

– Вот, кстати… – Мария Абрамовна подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза: – Ты писал, что частенько помогаешь ротному лекарю? Никанор Михайлович – так, кажется?

Я густо покраснел. Все-таки я ей не безразличен. Вон, все-все из моих писем внимательно читает и наизусть помнит! Зря я все-таки про нее дурное думал.

– Просто хочу, чтоб ты знал. Если вдруг на болотах Нелидова какая вдруг лихоманка свалит, то я уже похлопотала о выдвижении вашего Нироннена в капитаны. Его друга – в поручики, а тебя, стало быть – в сержанты.

– Ундер-офицеры, – машинально поправил я.

Черкасская улыбнулась одними уголками рта:

– По новому артикулу графа Шувалова – сержанты. Привыкай, Гоша. Ваш полковник клятвенно заверял, что не позже Рождества переведет полк на новый артикул. Ты меня понимаешь?

Улыбка сошла с ее лица, и осоловелые от недосыпа синие глаза с красными прожилками на белках посмотрели на меня в упор.

Я машинально кивнул.

Княжна протянула руку, затянутую в перчатку, из кареты и дотронулась до моего плеча.

– Ты прости, что все так скомканно, на ходу. Веришь ли, совершенно нету времени. За три дня здесь ни разу не смогла выспаться как следует. Все дела, дела… Я тебе как-нибудь обстоятельно напишу про всю суматоху этих дней, хорошо?

На душе стало тепло, и я расплылся в идиотской улыбке. Княжна коротко улыбнулась в ответ.

– Жду от тебя добрых вестей, Гоша. – Дверца захлопнулась, свистнул кнут кучера, и карета укатилась по мостовой к воротам Штейнтор.

Занималось утро. Черкасская со свитой уехала рано, по холодку. Сейчас у нас будет завтрак и снова на работы в порт. Говорят, на днях из Ревеля прибудет галера с инструментом для черпания тины, вот тогда для нас начнется не просто работа, а каторга.

Остальные полки корпуса, кстати, в город так и не входили. Расположились в трех лагерях за его пределами. И, судя по всему, со дня на день выступят в поход на юг, на Тильзит.

Капитан Нелидов, похоже, еще не ложился. Сидит себе во дворике дома, где квартирует наша рота, и нетвердыми руками бросает карты на ротный барабан. Сидящий напротив столь же пьяный прапорщик Семенов пытается что-то кидать в ответ.

«Может, поговорит с ним кто?» – спрашивал давеча Годарев. Да как с ним поговоришь… Так пить – сгубит он себя. А уж на болотах Куршского лимана с таким вечным похмельем и ушатанным иммунитетом – точно какую-нибудь дрянь подцепит. Ротавирус или еще что-нибудь такое, чем болеют курортники, когда море цветет…

Вспомнилось вдруг, каким капитан был две недели назад, во время штурма.

И Черкасская. Твою мать! Так она на что намекала-то? Каких-таких добрых вестей она от меня ждет?

«Может, поговорит с ним кто?» Ну а если не я – то кто? Что он мне сделает? Плетей даст? Да и ладно, пусть даст. Не впервой.

Делаю несколько шагов к уютной лавочке под деревцем с барабаном, капитаном и зеленой грудой пустых штофов.

– Здравия желаю, господин капитан!

Нелидов поднял на меня мутный взор и выдохнул из себя сивушный смрад:

– Пшел вон, скотина!

И потянул ко рту недопитую бутылку.

Ну, в принципе, борзеть так борзеть. А то разговора не выйдет.

Выхватываю бутылку у него из рук.

– Вы бы воздержались немножко, господин капитан! Вам ведь еще сегодня с полковником Яковлевым говорить!

Нелидов дернулся, стиснул кулаки и нетвердо поднялся на ноги.

Что я несу, боже! Какой, к черту, полковник Яковлев? Какое мое собачье дело? Да на кой черт мне это все надо? Но с пьяными так-то без разницы, что говорить. Главное – твердо и уверенно:

– Уж очень ловко сводная команда гренадерских рот в Мемеле работала. Вы б замолвили словечко, Алексей Андреевич? Пусть сводную команду не распускают, а чтобы так дальше и было! Заодно и за нашу роту словечко замолвите. Очень уж нам неохота, знаете ли, по болотам ради флотских ползать!

Нелидов выпутал ногу из ремня барабана, шагнул вперед и схватил меня за грудки. Притянул к себе, бешено вращая глазами… и вдруг отпустил. Взгляд его на секунду прояснился.

– Стой как стоишь, капрал.

А? И так стою, чего…

Удар кулака под дых согнул меня пополам. Зараза, да как он это сделал? Я ж смотрел на его руки! Плевать. Потом! Стоять, Жора! Потом подышим. Стоим, Жора, стоим… держим удар… Он же мне все кишки отбил, гад такой!

Будто сквозь вату донесся удовлетворенный голос капитана Нелидова:

– Устоял. Значит, дельный совет.

Я медленно, аккуратно разгибался, носом втягивая в легкие такой вкусный утренний воздух. Сбоку бормотал сам себе пошатывающийся, небритый и дурно пахнущий Нелидов:

– Хитрите, Лопухины? Самые умные, что ли? Думаете, этими вашими интрижками сможете Нелидова с пути сбить? А вот шиш вам мохнатый!

* * *

Пятнадцатого июля корпус генерала Фермора, оставив три полка в Мемеле, выступил маршем на юг, с задачей взять город Тильзит, переправиться через реку Неман и соединиться с основными силами армии.

Вместе с корпусом с белыми знаменами шел так называемый «сводный полк из шести рот» под командованием полковника Яковлева.

В его составе шла и наша рота – первая рота Кексгольмского полка. Во главе которой ехал верхом на буланом коне чисто выбритый, трезвый капитан Нелидов.

Наш сводный полк определили в авангард, под командование генерала Циге фон Мантейфеля. Кроме нас в авангарде еще была батарея из четырех пушек, две сотни гусар и несколько отрядов донских казаков. Полковник Яковлев почти все время был в ставке генерала Фермора, потому фактически сводным полком командовал его начальник штаба. Майор, с которым капитан Нелидов был близко знаком еще по Петербургу. Благодаря этому наша рота оказалась в привилегированном положении, что помогло нам на марше избежать многих проблем с едой для солдат и кормом для лошадей.

Сводный полк сформировали просто. Не было такой вдумчивой и скрупулезной подготовки, какая шла у нас зимой, во Пскове. Тут просто чиркнули бумажку – и готово. Шесть первых рот разных полков выстроились в колонну и пошли. Без полкового хозяйства, без специально выделенного полкового квартирмейстера, и даже без фурьеров. Штатные фурьеры и каптенармусы остались там, в своих полках. Оно и понятно. Какой квартирмейстер в здравом уме будет отпускать своих личных тыловых спецов в деташемент? Ведь можно и не отпускать, верно? Людей ведь и так не хватает. Так что своего обоза у нашей роты было шиш да маленько – всего десяток телег с возницами из ротных нестроевых, а обязанности фурьера исполняли на двоих молоденький ротный писарь и приставленный к нему дядькой солдат Архип.