Грань времени - Райса Уолкер

Я на минуту растерялась, но потом поняла, что она говорит о моей юбке.

– О, только когда я катаюсь на велосипеде, – говорю я, но тут мне приходит в голову, что она вряд ли назвала бы это платье «рациональным», если бы сочла его оскорбительным.

Она щурится на юбку, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

– Что же, я рада, что мода на них вернулась, и надеюсь, что на этот раз надолго. Я и сама какое-то время носила блумерсы[27], еще до войны, когда ездила по стране и выступала против рабства. Но все были так заняты разглядыванием меня, что почти не обращали внимания на мои проповеди. Поэтому я сдалась. Как я уже говорила Марте и другим молодым женщинам в нашей общине, платье-блумер было гораздо практичнее для повседневной носки. Но они думают, что оно выглядит глупо. Разве не так, Марта?

Кажется, Марте немного неловко, будто она не хочет лгать, но и не хочет оскорблять мой выбор одежды. В конце концов она находит золотую середину.

– То платье, которое ты мне показывала, действительно выглядело глупо, сестра Эльба. Но то, что надето на ней, почти всегда выглядит как настоящее платье, за исключением тех случаев, когда она делает большой шаг. Возможно, к такому я смогу привыкнуть.

– Тогда я попробую найти выкройку для твоей тети, когда в следующий раз тебе понадобится новое платье.

– Да, мэм. Спасибо, – Марта слегка морщит нос.

– С превеликим удовольствием, Марта. Мальчики, а брат Эрл в своей лавке или в поле? – Сестра Эльба оглядывается через плечо туда, где она оставила Джексона и Вернона. Сейчас они играют в какую-то игру на ступеньках часовни с двумя детьми помладше, которые забрели сюда. Пятый ребенок, который выглядит так, словно только что вылез из пеленок, сидит на траве, протягивая свои пухлые руки Булу, чтобы тот их лизнул.

Один из мальчиков кричит:

– Мы не знаем. Мы были в поле с Мартой и Булом.

– Я провожу мистера, сестра, – предлагает Марта. – Мальчики не смогут объяснить, какая деталь им нужна. А мисс Келлер спрашивала, нельзя ли ей взглянуть на вашу гармонику.

Я сдерживаю улыбку, потому что Кирнан был бы вполне способен объяснить, какую именно деталь мы ищем, если бы он отправился с мальчиками. Марта, кажется, чуть запоздало осознает, что ее предлог для того, чтобы отправиться вместе с Кирнаном, оказался совсем неубедительным. Ее лицо краснеет пуще прежнего, и она опускает взгляд.

Сестра Эльба мягко усмехается.

– Хорошо, Марта, но возьми с собой мальчиков. Если Эрл сейчас в поле, они могут сбегать за ним. Как только ты найдешь Эрла, возвращайся на свой урок, – она делает небольшое ударение на последнем слове.

– А Марта снова сделала эту наглую штуку глазами, сестра Эльба.

Марта достает из кармана мяч и швыряет его в мальчика. На этот раз она не промахивается, и он испускает вопль, когда мячик ударяет его в плечо.

– Марта, неужели нельзя без этого? И, Джексон, мне не нужны глаза, чтобы понять, что твоя кузина предпочла бы быть снаружи в такой прекрасный день, как этот, но у нас у всех есть обязанности, не так ли? Когда вы с Верноном вернетесь, отведите младших детей в курятник, потому что я почти уверена, что там найдется работа, которую вы еще не закончили. И на этот раз не позволяй Айзеку садиться в хлеву.

Вернон стонет и довольно хорошо имитирует закатывание глаз Марты, прежде чем они с братом убегают вниз по улице.

Кирнан протягивает руку и сжимает мою ладонь:

– Скоро увидимся, Кейт.

Сейчас, когда он снял шлем, я впервые хорошо разглядела его лицо. Порез, который я заметила ранее, прямо над его глазом, кажется меньше, а синяк под ним, который был синевато-фиолетовым, начал сходить. Я откладываю это наблюдение на потом, так как не могу спросить его об этом прямо сейчас.

Сестра Эльба берет меня под руку, и мы поднимаемся по ступеням в церковь, уворачиваясь от двух маленьких девочек, которые представляют собой полные противоположности. Одна – белокурая и бледная, как Марта и близнецы, на длинных тонких ногах с острыми коленками. Другая девочка, выглядящая немного моложе, – афроамериканка с по-детски пухлыми щеками и телосложением малыша. Я одариваю их улыбкой, вытаскиваю ключ ХРОНОСа из-под своей блузки, чтобы быть готовой установить стабильную точку, как только у меня освободятся обе руки, и произношу тихую молитву благодарности за то, что единственные люди вокруг меня либо слишком молоды, чтобы обращать внимание, либо слишком слепы, чтобы видеть, чем я занята.

– Ты играешь на чем-нибудь, Кейт? – спрашивает сестра Эльба, когда мы поднимаемся по лестнице.

– К сожалению, нет. Я пару лет брала уроки игры на фортепиано, но это не мое. Но я изучаю историю, и Марта сказала, что гармоника довольно древний инструмент.

– На самом деле он называется «армоника», без буквы «г», – говорит она. – И он действительно древний. Если мой дядя прав – что, должна признать, случается не часто – то это был один из инструментов, сделанных самим Бенджамином Франклином.

Мы входим в небольшое здание, которое я помню из газетной вырезки, и у меня перехватывает дыхание. Я будто вижу здесь те тела на скамьях и чиновников, столпившихся в проходе.

Сестра Эльба, которая все еще держится за мою руку, должно быть, почувствовала мое состояние, потому что спрашивает:

– Что случилось, дитя?

Я изо всех сил пытаюсь найти приемлемое оправдание и в конце концов решаю выдать что-то отдаленно правдивое.

– Просто на мгновение вспомнила о своем дедушке.

– Я так понимаю, его уже нет с нами? – говорит она, похлопывая меня по руке. – Что же, сейчас он в лучшем месте. Ты просто скучаешь по нему. И это нормально. Все это – часть естественного порядка вещей. Теперь за тобой каждый день присматривает ангел.

Ее последняя фраза вогнала меня в дрожь. За мной следят? Вполне вероятно. Ангел? Не сказала бы.

В этом храме она чувствует себя словно рыба в воде. Она проходит в глубь церкви, проводя пальцами по скамьям справа от нее. Я использую этот момент, чтобы вывести интерфейс на ключе ХРОНОСа и установить стабильную точку прямо за последним рядом скамей, а затем следую за ней по проходу.

Церковь выглядит иначе, если оглядывать ее с передних рядов. На фотографиях ее запечатлели с противоположной стороны, поэтому меня не так беспокоят воспоминания. Помещение прекрасно в своей простоте, послеполуденное солнце мягко освещает полированные деревянные скамьи, покрытые самодельными подушками. Это совсем не то, что богатые киристские храмы, но здесь, мне кажется, гораздо более вероятно, что кто-либо в поисках божьей помощи найдет ее.