Кружева бессмертия - Юрий Пашковский

Впрочем, с памятью пока лучше не связываться. Один образ восстановил — и теперь не избавиться от навязчивого видения Возрождения с воплями Тени: «Бу-га-га! Я здесь хозяин!»

— Скажи, Уолт. — Девушка подвесила камзол на нечто вроде воздушной вешалки, и, пока по воротнику скакали октариновые искорки, взялась за магическую штопку штанов Ракуры. — Я… вот думаю…

— Да? — Уолт внимательно следил за действиями магички, плетущей вязь из Жестов и Слов. Надо запомнить, мало ли, вдруг карьера боевого мага будет обрублена на корню Конклавом, и придется тогда до конца жизни зарабатывать ремонтом одежды, ха-ха…

Собственная шутка не показалась Уолту смешной.

— Я… — Эльза неуверенно посмотрела на него. Она будто не решалась спросить о том, что очень сильно хотела узнать. Пальцы, складывающиеся в Жест, дрогнули, и пленка, накрывшая дыру на правой штанине, из октариновой стала эннеариновой. Девушка сосредоточилась и мгновенно исправила свою ошибку.

— Хотела спросить, почему у тебя такое странное имя?

«Нет, не такой у тебя был вопрос. Иначе зачем ты отвернулась, спрашивая? И почему так покраснела… Кхм… Впрочем, довольно мило покраснела. Ладно, отвечу на этот, хотя мучает тебя другой вопрос».

— Почему странное?

— Ну, первое имя западное, а остальные — восточные. Непривычно.

— А, в этом смысле. Все очень просто. — Камзол полностью восстановился, и Уолт бережно прикоснулся к нему, опасаясь неосторожно нарушить магию Эльзы и вернуть камзолу вид абы как соединенных кусков ткани, еще и изгрызенных молью. Интересно, если камзол укрепить в наиболее уязвимых местах кольчугой из мягкого мифрила, сможет он выдержать удар лапы Твари? Может, и выдержит, если кольчугу сплетут феи, добавив в свою работу, как всегда, толику естественных чар Фюсиса, которых чародеям никогда не удастся воспроизвести в лабораторных условиях и которые добавят кольчуге необыкновенных и, что самое главное, практически вечных свойств вроде сопротивления огню или ветру.

— Как ты знаешь, я сирота, меня подбросили в монастырь райтоглорвинов. А у исповедующих веру в Грозного Добряка есть традиция привечать представителей других вер и обмениваться с ними дарами. Ну это на тот случай, если не Грозный Добряк, а иной бог поднимется по Лестнице Совершенства до состояния Тварца, и тогда райтоглорвины окажутся с ним в хороших отношениях, и их тоже спасут, когда настанет гипотетический Конец света.

— Странная концепция, — озадаченно сказала Эльза. — Они настолько не уверены в своем боге?

— Не то чтобы не уверены, наоборот, дай райтоглорвинам волю, они изничтожат все чужие веры, считая, что творят благо для всех смертных — ведь только Грозный Добряк спасет каждого верующего в него. Они, скажем так, перестраховываются. Грозный Добряк, конечно же, кандидат на роль Тварца нового мира номер один, но в случае чего лучше спасение, чем смерть без перерождения. До ужаса прагматично, хотя по своим основаниям иррационально, впрочем, как и любая религия. Но я же не договорил. Так вот, в день, когда мне давали имя, в монастыре гостили иноки с Дальнего Востока, принесшие в подарок настоятелю священные книги своей религии. Одного звали Ракура, другого — Намина. Первое имя мне дали по традиции — в честь святого Уолта Яростного Молота, который принес веру райтоглорвинов в княжества Элории. Второе и третье имена мне дали в честь гостей, демонстрируя добрые намерения по отношению к ним и их религии. Хотя книги, как мне рассказывали, потом предали анафеме и спалили, стоило инокам покинуть монастырь. Как видишь, ничего странного.

— Да, все вполне логично, хотя кажется странным, — кивнула Эльза и улыбнулась. — А представляешь, если бы в монастыре гостили иноки из иных мест? Звался бы тогда, например, Уолт Джанардана Двайпаяна или Уолт Мухаммад Мутанабби.

«Ошибаешься, Эльза. Прости, но я соврал. Немного. Один инок посетил монастырь. Ракура Нобутака — единственный, в чью честь дали мне имя. Намина — это в честь Тиэсс-но-Карана, заключившей в стальные путы новорожденного, которому еще предстояло стать мной.

Нами.

В каждом перерождении — оно неотъемлемо сопровождает меня.

Нами.

Простое имя, даже не имя — кличка, на которую я вынужден отзываться.

Нами.

Намина — в этой жизни. Аль-Арнами — в другой. Вришанами — в третьей. Намир — в четвертой, в пятой, шестой, седьмой…

Колесо Перерождений, где ось — Нами, имя, смысл которого для меня смутен и непонятен, но лишь потому, что я гоню от себя память, я не должен вспоминать — и не вспомню. Не вспомню… Проклятье!»

Не вспомнит он, ага. Аль-Арнами, Вришанами, Намир, Ульнамирэль и другие — а это что?! Воспоминания, убоги их побери! Тьфу, вот уж кому-кому, а убогам эти воспоминания ни к чему. Уж кто не откажется освободить Меч и уничтожить Равалон, так это Разрушители.

Неужели Тиэсс-но-Карана действительно дала трещину и слабеет? Где тогда Тень? Притаился и ждет удобного момента ударить по сознанию Уолта? Великий Перводвигатель, как же это все не вовремя!

Штаны повисли в том месте, где до этого висел камзол, октариновые волны побежали по штанинам — снизу вверх и сверху вниз. Эльза хорошо справилась с починкой. И в боевой магии хороша, и в повседневном чародействе. Еще и Деструктором владеет. Повезет кому-то с женой. Или не повезет — если Конклав будет опекать ар-Тагифаль до конца ее жизни и попытается вывести из ее потомства новых носителей Деструкторов. Интересно, она еще девственница? В Школе Магии нравы, конечно, фривольные и раскрепощенные, но почему-то не представляется Эльза… Мать твою, Уолт, о чем ты вообще думаешь?!

Да о чем угодно.

Лишь бы не вспоминать.

Если Тиэсс-но-Карана ослабла, то нельзя самому давать слабину. Возможно, энергии Подземелья слишком негативно воздействуют на ауру и душу Уолта, и как только они вернутся в Равалон, все прекратится.

— Уолт, ты как? — обеспокоенно спросила Эльза, и Раку-ра убогыхнулся про себя. Очень глупо сидеть со скорбным лицом рядом с девушкой, от которой хочешь скрыть некоторые подробности своей жизни, особенно если скорбь вызвана этими самыми подробностями.

— Ты ведь не об имени меня хотела спросить, ведь так? — Уолт решил взять быка за рога и задать вопрос первым. Свои проблемы он будет держать при себе, и не только потому, что не может посвятить в них кого-либо. Гм, впрочем, именно потому.

— Тебя гложет сомнение о чем-то, но ты не знаешь, стоит ли спрашивать, верно? — сняв штаны с «вешалки», Уолт положил их на кровать рядом с камзолом. Для созданных или отремонтированных подручных вещей требовалось некоторое время, за которое магические энергии переходят в материальные, и сразу надевать подлатанную одежду не стоило — если, конечно, в ближайших планах не имелось намерения щеголять в рванье.

Эльза перестала улыбаться. Нахмурившись, она посмотрела на пол, выложенный пятиугольной серебристой плиткой. Положив руки на колени, девушка неуверенно начала говорить: