Далекий мой, единственный... - Татьяна Алюшина

Адорин приехал в Питер рано утром, он гнал всю дорогу, втапливая педаль газа в пол до упора, и думал, что он ей скажет и как.

Нужны цветы, обязательно, решил Илья. Он поколесил по улицам, поспрашивал редких прохожих и таки нашел на вокзале круглосуточный цветочный павильон. Не считая, взял из ведерка все, сколько было, алые розы и не глядя рассчитался.

В подъезде старого дома, где на верхнем этаже находилась квартира, в которой жила Юлька, не имелось лифта. Поднимаясь по лестнице, с каждой ступенькой Илья волновался все сильнее. И то, что казалось в Москве естественным и простым – приеду, объясню, попрошу прощения, уговорю, – становилось с приближением к заветной двери все более нереальным и сложным.

Что и как ей объяснить? Где найти правильные слова? Как убедить и попросить прощения?

Илья смотрел на высокую двустворчатую дверь.

Букет ему мешал.

Он поставил его на пол, прислонив головками цветов к одной из дверных створок, которая не открывалась. И решился! Вот сейчас он ее увидит и поймет, что надо сказать!

И нажал кнопку звонка.

После Нового года Кирилл к разговору о своих чувствах к Юльке не возвращался. Сказал только безапелляционным тоном:

– Даже не вздумай искать квартиру и уходить из дома! Ты здесь живешь, и все!

«Ну и ладно!» – решила Юлька.

Юлька давно не виделась с Карелией, – они с мужем уезжали куда-то за границу, а как только вернулись, Кара позвонила и предложила встретиться, пройтись, посидеть в кафе и поговорить.

Они сидели в кафе, болтали – Юлька жаловалась, что совсем ей скучно без работы, Кара рассказывала про поездку. И вдруг неожиданно, прервав себя, произнесла:

– Ты знаешь, я смотрю на тебя и понимаю: ты живешь, словно время пережидаешь. Надо определиться – если ты решила оставить все в прошлом, значит, начинай новую жизнь.

И потребовала от Юльки обещания, что она сядет и разберется наконец со своими чувствами и желаниями. Напишет все на бумаге, переосмыслит и будет строить новую жизнь.

Юлька промучилась весь день. Сначала пыталась что-то писать, но бросила, потому что получалось плохо.

Воспоминания, спровоцированные попыткой что-то понять в себе, излить душу на бумаге, выскочили, как черт из табакерки, и проходили через нее, текли, не кусками и событиями, а стройным, последовательным фильмом, начиная с того дня, когда она первый раз увидела Илью. И старательные Юлькины попытки засунуть их обратно, туда, где они сидели до сих пор и не рыпались, не увенчались успехом.

Кирилл не пришел ночевать именно в эту ночь, а она надеялась, что он поможет отвлечься, прервать болевой поток. Но, видимо, какие-то высшие силы, неподвластные ее разуму и приказам, решили, что настало время пережить все заново, и…

А вот что и? Легче не стало, боль не ушла, а в куче с ней и обида на судьбу, сопровождаемая неизменной подругой безнадегой.

Юлька смирилась.

Она подумала, что это, наверное, оттого, что у нее в данный момент нет работы. Ей бы заняться чем-то, загружая себя, выталкивая трудные мысли делами и не давая им ни одного шанса. Она рисовала, но без вдохновения, так, кое-какие наброски, эскизы, всякую ерунду – настроения после Нового года не было никакого.

Промаявшись весь день и ночь потоком воспоминаний, Юлька заснула утром тяжелым сном без сновидений и проспала до вечера, когда пришел Кирилл и разбудил ее, позвав ужинать.

Следующим утром она встала очень рано, чувствуя непонятное беспокойство – тоску или ожидание чего-то.

Непонятно.

«Может, заболеваю? Простыла где-то?» – попыталась разобраться в своих ощущениях Юлька. Но на простуду ее состояние никак не тянуло, скорее непонятное беспокойство.

Может, случилось что с родителями? Вряд ли – тогда бы ей сразу сообщили об этом. Но она все-таки решила им позвонить, чуть позже, чтобы не будить сейчас.

Что же с ней происходит? Она прислушалась к своим ощущениям, смутная тревога, а вот по поводу чего, так и не поняла.

Юлька готовила завтрак, когда раздался звонок в дверь.

Она уронила нож, резко повернулась, и у нее быстро-быстро забилось сердце.

– Да в чем дело?! Кажется, я совсем сбрендила от воспоминаний и переживаний? – возмутилась она и пошла открывать.

Юля решительно распахнула дверь.

Илья медленно вдохнул, увидев ее, и забыл выдохнуть.

На ней была длинная легкая юбка, широкий тонкий свитер с большим вырезом, который спадал на один бок, оголяя плечо, на ногах домашние туфельки на каблуках, без задников, с открытыми носками. Почему-то именно эти туфельки потрясли Адорина – из них выглядывали маленькие пальчики. Копна рыжих волос, небрежно схваченных заколкой, подсвечивалась лучами солнца, добравшимися через окно кухни до прихожей.

Илья увидел и осознал ее всю в одно мгновение.

Они смотрели друг другу в глаза и молчали.

И что-то неслышное, понятное в этот момент только им происходило между ними.

Он говорил ей глазами обо всем – просил прощения, вставал на колени, признавался в любви – взглядом! Всем своим существом! Он не мог ничего сказать вслух. Да это было и не нужно.

Она смотрела на него и не верила. Невероятно! Не может быть, чтобы было так!

Может, – возражал он! Уговаривал, просил, требовал!

И любил!

И Юлька поверила!!! Задохнулась от нахлынувшего, прорвавшегося через все запреты, через страдания, отречения счастья!

Илья медленно поднял руку и протянул ей навстречу, предлагая весь мир. Юлька зачарованно смотрела на его открытую ожидающую ладонь, предлагающую ей весь мир. Осторожно, боясь спугнуть, поверить до конца, она вложила в руку Ильи свою ладошку. Он не делал никаких движений, не тянул к себе, оставляя право окончательного решения за ней.

И Юлька сделала шаг, переступая порог, не отводя взгляда от глаз Ильи.

– Юлик, кто пришел? – спросил Кирилл у нее за спиной, выходя в прихожую, и замер.

Она сделала еще один шаг к Илье, придвинувшись к нему вплотную и близко-близко заглянув ему в глаза.

– Юля! – позвал Кирилл.

Юлька и Илья, не отрывая друг от друга взглядов, развернулись и пошли к лестнице.

Медленно.

– Юля, ты куда? – крикнул Кирилл.

А они заторопились, стали быстро спускаться по ступенькам, держась за руки, – он впереди, она за ним.

– Юлька!!! – Кирилл выскочил из квартиры. – Оденься, там же мороз! Ты куда?

Она бежала за Ильей, стуча каблучками по ступенькам. Кирилл перегнулся через перила и крикнул: