Лекс и Талк. Опасная миссия - Катерина Кингорд

– Живее зовите Куддара или Сегундо! – заорал Саня растерявшемуся Аткалагону.

– Ага, снова плакаться Куддару будешь! – взвыл Киган, схватив за грудки Лекса: министерский сынок был грязный и взъерошенный, нос его закоптился, как будто он и не ходил в купальню после приключений на огороде.

– Ату его, Киг! – заревел Нефлинг. – Дай ему по морде чайником!

– Вылей ему амброзии за шиворот! – радостно подначивал Журис, подсовывая Кигану второй чайник с амброзией.

А холеный пижон сцепился с Саней, и они повалились на циновку, принявшись кататься по ней, пыхтя, сопя и брыкаясь. Однако Лекс таки извернулся и прижал Кигана к полу. Он зажал коленом руку пижона, так что тот со стоном выронил кинжал. И Саня быстро вскочил, наступив на нож, а к нему уже бросились Нефлинг и Журис с чайниками наперевес.

И тут вперед рванулся Джертон.

– Эй, вы совсем с ума посходили! – заорал он, растолкав хулиганов.

– Джер, ты чего? Не хочешь Лексюка побить? – опешил Нефлинг.

И Мариц, доселе стоявший в сторонке, словно генерал на краю поля боя, тоже поднял бровь:

– Действительно, ты чего это, Джертон? Сулёг защищаешь?

Однако Амикар не испугался Марица:

– Я никого не защищаю, а пекусь, чтобы магистр Куддар не засадил нашу веселую ватагу в Граук дня на три!

Непонятно, чем бы все закончились, если бы в эту секунду не хлопнула дверь и внутрь не влетел высокий воин в полном обмундировании, а следом – запыхавшиеся Аткалагон и Гудиан. Шайка хулиганов тут же брызнула в стороны.

– Повезло тебе, сул-лёга! – погрозил Лексу кулаком Нефлинг, а с пола кое-как поднялся Киган, помятый и встрепанный, точно драный кот.

– Теперь тебе точно не жить, Лексюк! – прошипел он, точно проколотая шина, но Белов ответил ему нарочито широкой улыбкой, так что Киган аж побагровел со злости.

А строголицый Гудиан, заметив опрокинутые чайники и разбросанные циновки, пафосно изрек:

– Вот! Посмотрите, паладин Сегундо, до чего довела некоторых послушников ненависть к собратьям!

* * *

Весь ужин Лекс высматривал новоприбывшего Марица и силился вспомнить свой сон, где он видел Линарда. Так что Абио и Гудиана он слушал вполуха, а они, захлебываясь, обсуждали «посиделки» у паладина Сегундо. Хотя посиделками их можно было назвать с большой натяжкой: разве что когда паладин на манер Куддара принялся опрашивать послушников в поисках виновников потасовки.

– Знаешь, Лекс, без тебя мы бы до сих пор дрожали при виде толстяков! – воскликнул Абио в десятый, наверно, раз.

И тот кисло кивнул, не в силах отделаться от гнетущей тревоги: мог ли он действительно увидеть Марица во сне?

«А может, совпадение? Но ТАКОЕ совпадение? Нет… не может быть – лицо точь-в-точь…» – мрачно думал Саня, уткнувшись в тарелку с салатом. Удивительно, но про драку с толстяками и Киганом он почти позабыл, вернее, ему на это было плевать. Видок у Белова, наверно, был тот еще, потому что Абио встревоженно наклонился к нему.

– Лекс, ты чего? Думаешь, толстяки не дадут нам жизни? – покосился он на Нефа и Гунта, которые шумели в противоположном конце стола.

И Саня отмахнулся:

– Да ну, плевать я на них хотел.

– Конечно, плевать! – подхватил щупленький Ат с другого боку. – И вообще, паладин Сегундо пообещал, что они нас больше не будут донимать.

Лекс только вздохнул: «Куддар тоже обещал… Правда, в этот раз Мариц подстрекал, свинья такая!»

Белов невольно зацепился взглядом за надменное лицо местного «гения» с такими знакомыми заостренными скулами, и в горле его снова застрял твердый ком: чертов Мариц! Это точно был он…

«И ведь даже у Джертона не спросишь, что все это значит, – думал Лекс, стиснув ложку. – На потерю памяти тут не сошлешься! Точнее, Джертон-то наверняка скажет, что воспоминания возвращаются… Но дело-то совсем не в этом – тут уже про другой мир надо рассказывать!» – И Белов на секунду почувствовал отчаяние, словно он был совсем один в чужой реальности. Никто, совершенно никто не мог ему помочь с этими кошмарами.

Он сжал кулак, уставившись в тарелку с кашей. Одна только надежда – на мастера Тайласа! Хоть бы он позвонил! Честно говоря, Саня готов был даже про записку признаться, только бы тот вспомнил про них…

А за дальним концом стола в эту секунду послышались шум отодвигаемой скамьи и гортанный голос Марица:

– Ладно, парни, приятного вам всем, а мне уже пора.

– Куда пора?.. Как, Мариц? – заохала наперебой компашка хулиганов и не только: другие послушники тоже заоглядывались, сетуя, чего это Мариц так рано уходит.

– Да все в порядке, друзья, мне просто пора на ментальные искусства! – подмигнул тот с довольным видом.

– Ментальные искусства? Ты им уже обучаешься? – тотчас активизировался Джертон, и над длинным столом пролетел вихрь шепота, восторженных ахов и охов.

– Ментальные искусства! Вот это да! – зашумели Неф и Гунт.

– Это огнемысль и левитация? – подскочил верткий Журис.

– А у кого ты учишься? – не успокаивался Джертон – он, пожалуй, был единственный, кто не выказывал особых восторгов.

Даже Талкин шумел, стараясь не отставать от прихлебателей лаумитского «гения».

И Мариц, скромненько улыбнувшись, выдал:

– У магистра Церсиуса.

И вся трапезная беззвучно ахнула, включая даже кураторов Бранго и Торрикса – они как по команде воззрились на шкета-послушника, который сейчас так запросто к самому Церсиусу собирался двинуть!

– У Церсиуса? – отвисла челюсть у Джертона, и слова его потонули в таком шквале восторженных воплей, что блюдца и стаканы зазвенели.

– Ура! Наши у магистра Церсиуса! – наперебой орали и толстяки, и другие послушники. – Даешь всем магию!

– Точно! Наших в мастера! – уже дурачились послушники, и куратор Бранго постучал костяшками пальцев по столу, пытаясь угомонить хулиганов.

А Абио, глотая воздух от волнения, запищал:

– Ничего себе, Лекс, Ат, представляете, сам магистр Церсиус будет учить Марица крутить заклятья! Какой же он все-таки талантливый…

Саня бросил подозрительный взгляд на Арматони, которого окружили послушники. То и дело доносились обрывки восторженных возгласов типа: «А нам покажешь? А что ты уже умеешь?.. А молниями стрелять?..»

– Всему свое время, – отбивался от неугомонных фанатов новоявленный «гений», но, по всему видать, такое внимание однокашников ему было по душе.

Один лишь Гудиан с неудовольствием косился на Марица.

– Не нравится мне это, – изрек он, вздернув палец в излюбленной манере, – не может послушник высших тайн магии постичь!

– Много ты понимаешь! – воскликнул Абио, волнуясь. – Мариц и правда гений: говорят, он, когда маленький был, мог взглядом предметы передвигать!