Зов предков - Даниэла Стил

— У вас, по крайней мере, есть в Париже дом, где вы можете отдохнуть, — заметила Вачиви. Маркиз кивнул.

— Есть, но с тех пор, как умерла моя жена, я бываю там нечасто. Бедняжка Агнесса любила появляться при дворе гораздо больше, чем я, поэтому мы часто бывали в Париже и оставались там подолгу, но теперь… Теперь мне там нечего делать, к тому же парижский особняк навевает на меня печальные воспоминания.

Оставив лошадь на попечение конюха, Тристан и Вачиви не спеша пошли к замку. Матье бежал впереди, то и дело оглядываясь на отца и свою учительницу. Ему нравились занятия с Вачиви, которая никогда на него не кричала и объясняла все очень понятно, а главное — лошади слушались ее так, словно она знала лошадиный язык! Как-то во время одного из первых занятий, когда он впервые сел на коня без седла и очень боялся упасть, Вачиви что-то пошептала буланому Рыжику на ухо, и Матье сразу стало меньше трясти и подбрасывать.

— Ваш дом находится в самом городе? — спросила Вачиви.

— Да, он недалеко от Лувра, хотя в последнее время король с королевой живут в Версальском дворце, который находится за городом. Возможно, когда-нибудь вы тоже там побываете… — добавил он задумчиво. Тристан рассказал о Вачиви одному из своих друзей, и тот сказал, что ему стоит когда-нибудь взять ее с собой ко двору. Маркиз, однако, по-прежнему не представлял, как сделать это, не нарушая приличий. Вачиви была невестой его покойного брата, то есть женщиной совершенно ему посторонней, и как бы Тристан ей ни сочувствовал, само ее присутствие у него в доме оставалось фактом в высшей степени предосудительным.

Но и выгнать Вачиви у него тоже не поднялась бы рука. Она сразу сумела поладить с его детьми — играла с ними, занималась верховой ездой, и маркиз был ей за это благодарен. В отличие от их гувернантки, она была человеком отзывчивым и добрым, и дети успели к ней привязаться, в особенности Агата, не знавшая материнской ласки. В лице Вачиви и сын, и дочь маркиза обрели разом и учителя, и друга, и Тристан не знал, как ему теперь поступить. К счастью, в провинции — а Бретань была глухой провинцией — общественное мнение не имело такой силы, как в Париже.

Дни шли за днями. Уроки верховой езды продолжались, и очень скоро Тристан заметил, что Матье держится в седле гораздо уверенней, чем раньше, к тому же Вачиви, конечно, не утерпела и научила мальчика нескольким «штучкам», как он их называл. Особенно его воображение поразил трюк, когда Вачиви на полном скаку спряталась за корпусом коня — это нужно, чтобы укрываться от вражеских стрел, объяснила она ему. Правда, мальчик пока не собирался этому учиться, и все же он никак не мог забыть, как Вачиви, держась за гриву коня, буквально висела в воздухе в нескольких вершках от каменистой земли. Казалось, она вообще ничего не боится. Вачиви умела скакать на коне стоя, запрыгивала и спрыгивала с него на полном скаку, а один раз — тоже на ходу — даже пролезла между его передними ногами (правда, для этого ей понадобилась особая сбруя). Кроме того, кони как будто понимали, чего она от них хочет; во всяком случае, слушались они ее беспрекословно и делали для нее то, чего не сделали бы ни для кого другого.

Неудивительно, что дети обожали Вачиви. Благодаря ей даже Агата полюбила верховую езду, и хотя было видно, что из нее вряд ли когда-нибудь вырастет настоящая всадница, она, по крайней мере, перестала бояться лошадей и всегда после прогулки угощала своего пони яблоком или морковкой.

Со временем дети обратили внимание и на то, как бесшумно холит Вачиви. Не только в мокасинах, но и в обычных туфлях она не производила ни малейшего шума, даже когда шла по каменному полу в коридорах замка. Казалось, что она плывет по воздуху, не касаясь земли. Это, впрочем, заметил еще ее отец, который нередко говорил дочери, что она движется с грацией бабочки и производит столь же мало шума. Поистине, Танцующая была для нее самым подходящим именем.

Умела Вачиви и пошутить — в том числе и над собой, что особенно нравилось в ней Тристану. Когда ей случалось совершить какую-нибудь ошибку или промах, она первой начинала смеяться, а остальные смеялись вместе с ней. Впрочем, это было далеко не последнее из ее многочисленных достоинств, открывая которые Тристан проникался к Вачиви все большей симпатией. Еще ни с одной женщиной ему не было так спокойно и хорошо.

— Я хочу такое же платьице, как у Вачиви, — сказала однажды Агата, когда все они вернулись с прогулки в замок, и гувернантка бросила на девочку негодующий взгляд. Платье Вачиви казалось мадемуазель неприличным, поскольку оно плотно облегало ее стройную фигуру и вдобавок было недопустимо коротким, открывая ноги чуть ниже колен. Кроме того, оно успело изрядно износиться. Правда, под платьем на Вачиви были замшевые легинсы, но гувернантка все равно была шокирована. Ни одна дама, считала она, не наденет подобное ни за какие сокровища.

Слова Агаты навели Вачиви на мысль. Шила она так же хорошо, как ездила верхом, на Рождество она даже сшила девочке маленькую куколку, а Матье — медвежонка из овчины, который был очень похож на настоящего. Индейское платье, решила Вачиви, будет девочке очень к лицу, а Матье… Матье она сошьет индейскую замшевую куртку. Нужно только подумать, чем заменить глиняные бусины и иглы дикобраза.

К этому времени в Бретани уже наступила весна — ранняя и необычно теплая для этих краев. Прошедшей зимой король много болел, а королева только недавно разрешилась от бремени, произведя на свет будущего герцога Нормандского, поэтому в Париж маркиз уезжал только один раз. Вскоре, однако, ему нужно было снова появиться при дворе, чтобы преподнести подарок отпрыску королевского рода. Таково было требование придворного этикета, и Тристан скрепя сердце стал собираться в дорогу. Уезжать ему не хотелось — куда с большим удовольствием он провел бы это время дома, в кругу семьи, в родной Бретани, где у него хватало дел. Нужно было расчищать сады от поваленных зимой деревьев, пахать, сеять, ловить рыбу и так далее. Обо всех этих хозяйственных делах Тристан часто беседовал с Вачиви, которая время от времени давала ему ценные советы, каких он не ожидал услышать от столь молодой женщины.

Однажды после конной прогулки по полям, с которых недавно сошел снег, маркиз неожиданно предложил Вачиви поужинать с ним вечером. Ничего подобного раньше он ей не предлагал. До сих пор Вачиви лишь изредка завтракала с маркизом; обедала и ужинала она вместе с детьми, которые были этим очень довольны, чего нельзя было сказать о мадемуазель.

Вачиви с радостью согласилась — ей очень нравилось говорить с Тристаном обо всем. Он очень много знал, к тому же благодаря их беседам ее французский заметно улучшился, так что теперь Вачиви не делала ошибок даже в самых трудных словах. Вот только читать она пока не умела, но очень хотела научиться — в библиотеке замка было очень много книг, которые ее буквально околдовали. Вачиви очень хотелось знать, о чем рассказывает «говорящая бумага», как она называла книги на индейский манер, и Тристан пообещал обучить ее чтению, но из-за многочисленных забот вынужден был отложить уроки на конец весны.

Вечером они сели за стол в большом зале замка, и Тристан рассказал Вачиви о том, что происходит при дворе, какие там устраивают балы, какие интриги плетутся. По всему было видно, что честному и прямому маркизу не по душе придворная жизнь, от которой он уставал больше, чем от хозяйственных работ в собственном поместье. Так, Вачиви узнала, что придворные недовольны королевой, недовольны ее манерами, которые многим казались чересчур экстравагантными. Сам Тристан находил Марию-Антуанетту весьма приятной женщиной; в юности она действительно совершила несколько необдуманных поступков, но сейчас, после рождения нескольких детей, королева стала мудрее и сдержаннее. Ее Величество родом из Австрии, объяснил маркиз, она вышла замуж за Людовика, когда ей едва исполнилось четырнадцать; оказавшись в столь юном возрасте в чужой стране, она не могла не наделать глупостей, но люди никак не хотят простить ей прошлого.