По закону меча. Мы от рода русского! - Валерий Большаков

– Очистить палубу! – заревел Боевой Клык.

Олег развернулся и обратным ударом меча разрубил горло печенегу с безобразным носом – красным, рыхлым и пористым, похожим на перезрелую клубнику. Ударом ноги Сухов придал падавшему врагу потребное направление, и тот бултыхнулся в воду.

Загодя вытягивая руку со щитом, дабы отвести удар третьего шустрика, десантировавшегося на скедию, Олег отвел меч, но тут его опередил Хурта – стрела пронзила печенега, а ее граненый наконечник вышел у вражины из груди, прокалывая бесполезные костяные пластины.

– Турберн! Котян! – закричал князь. – Разворачивайте скедию носом к берегу! Гребем на коней!

Печенеги не ожидали, что экипаж скедии, практически захваченной ими, перейдет в наступление. Нет чтобы о пощаде верещать!

Скедия развернулась и наплыла на скопление конников. Двигалась она неторопливо, но и лошадям, залезшим в воду по брюхо и выше, было не развернуться. Скедия ударила неспешным тараном, ее острый форштевень подмял под себя одного коня, другого. Чалый жеребец, пуча безумные глаза, сделал попытку выпрыгнуть из воды, сковывавшей движения, и дико заржал, вскидывая на планшир передние ноги. Всадник, натягивавший лук, обронил свое оружие и судорожно ухватился за гриву, но лодья продолжала движение. Чалый оступился, ударился о борт головой и скрылся под веселенькими блестками, рассыпанными солнцем по воде. Только обезоруженный всадник задержался над поверхностью. Ивор тут же помог ему свести близкое знакомство с рыбами, ударив печенега копьем в шею.

Олег обернулся к корме – там бился Турберн. На него обрушивал меч ездок, чей конь буравил воду параллельным с ладьей курсом. Кривой и тяжелый клинок вышиб у Железнобокого меч из рук, варяг сразу же пригнулся, уходя от обратного удара, и подхватил весло. Разъяренный неудачей, Турберн заработал веслом как дубиной, одним концом разбивая голову коню, а другим, с разворота, его хозяину, – оба канули на дно.

Другого степняка Железнобокий снял, работая веслом как кием, – мокрая лопасть ударила всадника по голове, как по костяному шару.

– В лузу его! – заорал Олег. – Ха-ха-ха!

У Фудри рука была в крови, не понять, своей или чужой, но он продолжал азартно вертеть мечом. Однако кочевники отпрянули от скедии, и Москвич бросил меч в ножны, хватаясь за копье. А тут как раз молодой и прыткий печенег подвалил, вскакивая на седло ногами, – видать, сигануть решил на борт, удаль свою потешить. Копье вошло ему в живот, сгибая удальца в прямой угол. Фудри едва успел выдернуть оружие – кочевник перекинулся в реку.

– Уходим! – разнеслась команда князя.

Боевой Клык отбросил щит и упал на скамью.

– Уходим! – повторил он, хватаясь за весло.

Печенеги и сами, понеся потери и утратив боевой задор, спешно отступали, напрягая бедных своих земноводных коней. Русские стрелки, выстроившись рядами, посылали вслед убегавшим по десять-двенадцать стрел в минуту – живыми ушли не все. Олег сощурился – на вершине откоса недвижимо стоял одинокий всадник. Хан?..

Скедия развернулась на мелкой воде. Набирая скорость, двинулась к правому берегу, уходя на середину реки, куда не долетит никакая стрела.

Князь привстал, оглядывая своих.

– Все живы? – спросил он.

– Убиенным – выйти из строя! – подхватил Пончик.

– Не умничай! – ухмыльнулся Клык, радуясь, что все целы. – Вон, скинь лучше мертвяка!

У Пончика вытянулось лицо.

– Вот сколько уже раз говорил себе, – горько сказал он, – чтоб не высовывался. И все без толку!

Тяжко воздыхая, Шурик подобрался к мертвому печенегу, задержавшемуся на борту. Брезгливо перебросил за борт ноги в грязных шароварах, поднатужился, перевалил окровавленное тулово. Наклонившись к воде, чтобы омыть руки, он отчетливо прошипел:

– Угнетатель!

Котян, восседавший на месте кормщика, весело лыбился, хоть и плохо понимал, о чем говорят. Да и чего тут понимать? Радуются люди! Избежали смерти, одолели врага – чем не повод?

– Хортица! – крикнул он, вытягивая длань к югу.

Снизу наплывал большой остров, миль пятнадцать в длину, ромеями прозванный именем Святого Григория. Хортица – место удивительное, здесь, как в фокусе, было собрано все, что создала природа к северу от Русского моря[54]. Ее берега и песчаными пляжами тянулись, и каменистыми откосами скатывались, и дыбились крутыми скалами. Остров надрезали балки и овраги, по нему стелились луга и вставали леса, вода пересекала его по протокам, сбегала ручьями, копилась в озерцах. А уж живности сколько тут бегало, ползало и летало! Словно со всей степи съехались делегаты от пернатых, лохматых и чешуйчатых.

Котян плавно подвел скедию до укромной бухты, по берегу которой тянулась добротная пристань с бревенчатыми вымолами.

– Ого! – удивился Олег. – Да здесь целый порт!

– Сюда каждую осень ромеи прибывают, – объяснил Турберн, – торг ведут со степняками.

– Все-то ты знаешь...

– Ученье – свет, а неученье – тьма! – назидательно произнес Пончик.

Скедия причалила к мосткам, и Котян соскочил на причал, мгновенным движением накручивая канат на истертый деревянный столб.

– Надо приносит жертва! – объявил кормщик, и светлый князь серьезно закивал: надо!

Олег только плечами пожал – приносите, мол, если вам делать больше нечего...

Разминаясь и гогоча, варяги повалили на сушу. Князь Инегельд топал впереди всех и вел за собой гридь.

По набитой тропе они поднялись на обширную поляну, отделенную от берега строем кряжистых дубов. Но на самой поляне произрастал и вовсе гигант леса, всем дубам дуб! В десять обхватов, с порепанной корою, оплывшей от старости, дерево впивалось в землю корнями толщиной с человечий торс и воздымало к небу кипу могучих сучьев по четыре локтя в поперечнике.

Из земли, усыпанной толстым слоем фигурных листьев, выступал древний каменный алтарь. На нем было высечено яйцо, изображающее Вселенную, и скорчившийся человек – там, где полагалось быть желтку.

Котян с Хуртой скрылись в зарослях и вскоре вернулись. Печенег и славин тащили по птице – Хурта держал за лапы баклана, а кормщик волок селезня.

– Вы их в лавке купили? – сострил Фудри.

– Нет, – серьезно ответил Хурта. – Да тут это просто – подходи и бери. На Хортице охотиться и воевать нельзя – со всей Степью договор!

– А чего ж вы... – удивился Олег, кивая на добычу.

– А это не для еды!

Торжественно скрутив головы своим птицам, Хурта с Котяном побрызгали теплой кровью на корни дуба, приговаривая что-то нараспев – благодаря богов за то, что смерть отвели и даровали победу.