Пройдя долиной смертной тени - Роберт Хайнлайн

— Джейк, ты протолкнешь, я знаю. Но, допустим, твой самолет разобьется…

— Это было бы неплохо. Примерно такой смерти я для себя и хочу. Без долгого умирания.

— Сэр, надо ли тыкать меня носом в мои давние ошибки? Я все-таки не совсем котенок. Так вот, я хочу закончить мысль, сэр, а вы мне не позволяете. Перебиваете даму. Джейк, помнишь, как-то давно ты сказал, что тебе, по статистике, осталось еще лет десять-двенадцать, а у меня еще по крайней мере полвека? Но это не так, Джейк. На самом деле у меня впереди — нуль.

— Юнис, какого дьявола ты городишь чушь?

— Это не чушь, милый. Это правда. Правда, о которой мы все старательно не вспоминаем. Я — первый человек, у которого произведена пересадка мозга… или пересадка тела — безразлично. По этим операциям нет никакой статистики. Никто не может знать, сколько я проживу. Поэтому я считаю каждый прожитый мною день последним. Джейк, я не паникую, не думай. Я счастлива. Я помню, в детстве мама учила меня молиться. Вот такая была молитва:

Спать я ложусь, закрываю глаза —

боженька мой, береги ты меня!

Если же вдруг умру я во сне —

боженька мой, возьми душу к себе!

Джейк, я девяносто лет не вспоминала ее… а теперь каждый раз читаю перед сном. И каждый новый день — подарок для меня…

Близняшка, ты маленькая лживая сука. Ты читаешь только «деньги пахнут», и все.

Это одно и то же, кошка. Молитва значит все, что ты хочешь выразить.

—Джоан, я помню, ты не была религиозна. Что-то изменилось?

—Естественно. Я же умирала, ты не помнишь? Нет, я по-прежнему считаю себя агностиком, потому что не собираюсь копаться в религиозных вопросах… но я теперь «счастливый агностик»: я поняла, что мир преисполнен мудрости и красоты, что мое существование имеет смысл, пусть он мне и недоступен… Вот и все. А теперь можешь расслабиться и идти куда угодно, и навсегда забыть о том, что я просила свозить меня в ночной клуб.

Это грязный прием, сестренка.

Зато очень эффективный.

—Юнис, если ты действительно так хочешь…

—Нет-нет, дорогой, я же вижу, у тебя не лежит сердце к такого рода развлечениям. Спокойно лети в Вашингтон, а я как-нибудь одна, при охране, разумеется… Алек сказал, что они с Маком могут легко выбраться на свободу, Винни возьмем четвертой…

—Так. Где мой винчестер? Юнис, ты что, думаешь, я отдам тебя этим волкам без боя?

—Это так называемая ревность? Ой, как интересно!

—Нет, этому мазохистскому пороку я не подвержен. Бог спас меня. Просто, юная леди, если вы желаете осмотреть внутренности этого муравейника, обращаться надо к экспертам — то есть ко мне. Так что, радость моя, одевайся — а я пойду смахну пыль со смокингов.

—Платье без верха?

А, киска? Уломала бы ты его так лихо?

Снимаю шляпу, сестренка.

—«Не слишком ли шикарно для низкой публики?» Впрочем, полагаюсь на твой вкус.

—Постараюсь быть достойной вас, ваша милость. Ну, что — будешь спать?

—Да. Вели подать ужин мне в комнату. Час «Ч» — двадцать два ноль-ноль. Отставших не берем.

—Уснешь сам? Или я помогу? Или Винни? Или мы обе?

—Нет, справлюсь сам. Хотя, конечно, с помощью двух прелестных кошечек засыпать приятнее. Но лучше отдохни сама. Веселиться нам придется до утра.

—Есть, сэр!

—А теперь, с вашего позволения… — Сэлэмэн поцеловал ей руку. — Адье!

—Вернитесь и поцелуйте меня правильно!

—В другой раз, дорогая. Я не сторонник поощрения женских капризов.

И вышел.

И кто выиграл этот раунд?

Он думает, что он. Не будем открывать ему глаза, правда, Юнис?

Ты схватываешь все просто на лету!

Джоан вернулась в свои апартаменты и набрала номер.

—Кабинет доктора Гарсиа слушает.

—Говорит секретарь миссис Мак-Интайр, — Джоан слегка изменила голос… — Не мог бы доктор уделить несколько минут миссис Мак-Интайр?

—Сейчас узнаю. Подождите, пожалуйста.

Омм мани пхадме хум. Омм мани пхадме хум. Омм мани пхадме хум.

—Доктор Гарсиа слушает.

—Здесь секретарь миссис Мак-Интайр. Нас не подслушивают?

—Нет, Юнис. Говорите спокойно.

—Есть новости?

—Да. «Греки вошли в Афины».

—Это точно?

—Вне всякого сомнения. Но не беспокойтесь, все анализы я делал лично, так что утечки информации быть не может. Я приглашу доктора Кистра, он абсолютно надежен. Мы обойдемся даже без медсестер…

—О нет, Роберто! Ты не понял, дорогой, — я рада, я счастлива, я хочу родить этого ребенка, — даже если это будет единственное, что я успею сделать в жизни. Ты не представляешь, какую радостную весть ты мне сообщил!

Вот теперь действительно есть что отметить!

Хочу чего-нибудь острого — и еще мороженого!

— Значит, я просто не понял… ты так нервничала, когда сдавала анализы…

— Конечно! Я безумно волновалась, что не забеременела.

— Э… Юнис… я чувствую себя лично ответственным… и… Я понимаю, что вы слишком богаты, но брачный контракт можно составить так, чтобы муж не имел права распоряжаться средствами жены, и поэтому… Короче, Юнис, в любой момент вы можете рассчитывать на меня.

— Роберто, ты самый лучший, я знаю! И это самое чистое и самое бесстыдное предложение, которое когда-либо получала подзалетевшая блядешка. Спасибо, родной мой, но ты же знаешь — мне абсолютно насрать на то, что скажут соседи. А считать тебя ответственным за мое дитя я не могу, потому что давала целому взводу…

Ну, это ты загибаешь, конечно…

Все равно — мы старались.

— …короче, это мой ребенок — и какая разница, кто мне помог?

— Прошу прощения.

— Милый, я не хотела тебя обидеть! Я только хотела сказать: ни о чем не заботься. Если это был ты — то я бесконечно благодарна тебе. И если не ты — все равно бесконечно благодарна… Эй, Роберто! Вместо того, чтобы пытаться делать честную женщину из меня — безнадежное это дело, скажу по-дружески! — лучше бы вынул из Винни ее затычку да вставил бы ей что-нибудь более стоящее. Вот из кого надо делать честную женщину!

— Это да — но она уж очень к тебе привязана. Во всех смыслах.

— Какая беда? В моем сарае столько свободного места, что разместить еще и тебя не составит никаких проблем. А если ты еще и накачаешь ей животик, у нас появится новое совместное развлечение… Все, я заткнулась, решай сам, как жить дальше. Практический вопрос: мне можно пить?