Эмма в ночи - Уэнди Уокер

Мы сели на лужайку, откуда нам уже ничего не было видно. Я вглядывалась Эмме в лицо, не понимая, что она собралась делать – плакать, смеяться или кричать. Но она лишь качала головой и смотрела невидящим взором в темноту. Потом схватила меня за руку и увлекла за собой в подвал, чтобы мы выпили, покурили и попытались стереть из памяти все, что только что увидели.

Они вырулили с подъездной дорожки к дому Мартинов, проехали немного по улице, свернули в тупичок и стали ждать, укрывшись от посторонних взглядов за густым кустарником на лесной опушке.

У них были запасы провизии – сэндвичи, чипсы, кофе. Они приготовились ждать одну ночь, вторую, а если понадобится, то еще и еще.

Первые несколько часов говорили о расследовании. Кровь, обнаруженная на причале и на носу лодки, принадлежала Ричарду Фоули. ФБР опросило служащих основных железнодорожных вокзалов и автостанций, а потом обратилось к общественности с просьбой помочь в поисках пропавшей семейной четы, а также Эммы Таннер и ее дочери.

Потом стало тихо. Эбби хотелось очень многое сказать о прошлом, о своих поспешных выводах, о том, как она отгородилась от Лео и его семьи, хотя они всегда были к ней очень добры. В ее сердце слова о том, что она чувствовала раньше, когда он ее не поддержал, и теперь, когда рискнул карьерой ради ее безумного предчувствия, были наполнены глубоким смыслом, но когда они стали формироваться в мозгу, от них тут же пахнуло абсурдом и она просто не смогла заставить себя их произнести.

Поэтому они просто сидели в темноте. Наблюдали. Ждали.

В тот вечер, когда нам сообщили, что Эмма найдена, мама наконец напрочь утратила над собой контроль. Это подспудно зрело в ней все время после моего возвращения домой.

Эмма могла бы мной гордиться.

Придя ко мне в комнату той ночью, она заговорила о будущем. В один прекрасный день мы повзрослеем и скажем ей правду. Что она не красива, не умна и далеко не лучшая мать. Что она старая, глупая, ужасная и недалекая уродина. Поначалу она не поверит, но наши слова будут постепенно разъедать ее изнутри, будто кислота, до тех пор, пока от нее ничего не останется.

Когда она это сказала, я почувствовала, что сердце ее учащенно забилось, и ощутила горячее дыхание – раскаленное, будто пламя костра. Я нутром почуяла ее крик в ту ночь, когда она пришла ко мне в комнату. Потом мое сердце тоже забилось, ведь что бы я ни сделала, что бы ни сказала, лучше от этого уже не станет.

В ту ночь, когда мама так низко пала в наших глазах, я услышала, как она опять ругалась с мистером Мартином. Единственными словами, которые мне удалось разобрать, были вонючий идиот и вонючая идиотка. Мистер Мартин повторил их несколько раз перед тем, как их голоса сначала утихли, а потом и вовсе смолкли. Осторожно выглянув, я увидела, что они скрылись в прихожей, при этом отчим тащил маму за руку.

Услышав, как открылась гаражная дверь, я скатилась вниз по лестнице и увидела, что мамины ключи висят на полочке. Подождала, пока машина мистера Мартина не свернула с нашей подъездной дорожки, запрыгнула в ее машину и поехала за ними, не зажигая огни до тех пор, пока мы не выехали на Норт Эйв. А потом просто держалась от них на приличном расстоянии, чтобы они меня не заметили, хотя в ту ночь, по всей видимости, им не было никакого дела даже до тарелки пришельцев, зависни она у них над головой. Миссис и мистер Мартин заблудились в своей ярости. В своем страхе. В своем прошлом.

– Поехали, – сказал Лео, когда они увидели сворачивающую с подъездной дорожки машину.

Эбби завела двигатель, но не успела еще выехать из кустов, как появился второй автомобиль.

– Касс? – спросила она.

Лео смотрел, как машины, одна за другой, выехали на шоссе и стали удаляться.

– Поехали, тебе говорят.

Они припарковались в узком ущелье, по дну которого протекала река. В одной руке мистер Мартин держал лопату, другой тащил маму. Я тебе не верю! Ты все врешь! Ты все время мне врал! В нем бурлила злость. Ты нас обоих угробишь! Идиотка вонючая!

Я поставила машину чуть дальше по улице, выскочила и побежала их догонять. Но когда тропинка закончилась, и я оказалась в лесу, пришлось остановиться – слишком уж громко хрустели под ногами камни. Пройдя несколько ярдов, я спряталась за деревом и прислушалась к звуку их голосов. Мама плакала. Их хруст под ногами совершенно не заботил, поэтому следить за ними не составляло никакого труда.

Упомянутое речное ущелье представляет собой принадлежащий соседнему городку парк площадью в семьдесят акров, в котором много заболоченных мест и пешеходных тропинок. В детстве папа то и дело нас туда таскал, чтобы мы проводили больше времени на природе. Но мы ненавидели насекомых, податливую, чавкающую почву под ногами, воду, просачивавшуюся в кроссовки, и оседающую на них грязь. Последний раз нас привозили сюда совсем еще маленькими.

Когда мистер и миссис Мартин остановились, я тоже замерла и скрючилась за каким-то колючим кустом. Они перешли на шепот, и отчим стал копать мягкую землю рядом с болотом. Мама заплакала пуще прежнего.

Вдруг я почувствовала, что чья-то ладонь закрыла мне рот. Тут же подумала, что сейчас умру, что рядом с мистером Мартином сейчас стоит кто-то другой, а не мама, или что Ричард Фоули не умер и теперь явился сюда, чтобы убить меня за то, что я сделала. Так вот как все кончается… – промелькнула в голове мысль.

Мы с Эммой исчезли буквально через неделю после того, как миссис Мартин занималась сексом с Хантером. Сам он вернулся в Хэмилтон, чрезвычайно гордый победой над нами всеми, но в первую очередь над Эммой. Он даже не догадывался, что нам все известно, но уже запасся криптонитом, и я отчетливо видела, как он с превеликой радостью размышлял, как и когда применить его против моей сестры.

После ужина Эмма пришла ко мне в комнату. После того вечера она никак не могла успокоиться. Ей не помогали ни водка, ни сигареты, ни даже травка, которую она тайком позаимствовала из запасов Хантера. У нее просто снесло крышу.

Я сегодня ей все расскажу. Пусть знает, что мы с тобой все видели.

Нет! – бросилась умолять ее я. Сказала, что мы сможем найти этой информации лучшее применение, чтобы с ее помощью чего-нибудь добиться. Может, даже переедем, наконец, жить к отцу. Но у Эммы не было никакого желания уезжать. К тому времени она здорово пристрастилась к войне с Хантером и вечной конкуренции с миссис Мартин – в той же степени, в какой они сами пристрастились к своим войнам и всепоглощающей ревности.

Лучше, Эмма, что-нибудь ей наври. Скажи, что ты беременна! И ждешь ребенка от Хантера!

Эмма буквально взвилась. Касс, ты настоящий гений! Боже праведный! Это ее наверняка убьет. Причем убьет изнутри! Она со смехом выбежала из комнаты, хотя и совсем не выглядела счастливой. Я догонять ее не стала, а лишь подошла к двери, замерла и прислушалась. Несколько мгновений спустя снизу, из маминой спальни, донесся шепот. Он тут же стал нарастать и вскорости сменился криками. В этот самый момент я услышала слова: