Эмма в ночи - Уэнди Уокер

Касс при вынесении приговора решила не присутствовать.

– Приговор суда ее совершенно не интересует, – произнес Лео. – Она сделала все это отнюдь не для того, чтобы свершить правосудие.

Эбби вздохнула и покачала головой. Эмму Таннер решение суда разочаровало бы. И частично тому виной была Касс. Она вполне могла бы рассказать что-то такое, что качнуло бы чашу весов. Но не захотела, чтобы правда о том, что происходило в их доме, выплыла наружу.

– Она просто хотела найти сестру, Эбби. Не более того.

Доктор Уинтер знала, что он прав. Показания, которые девушка давала против матери, настолько раздражали Эбби, что она не раз пожалела о своем решении ее защищать и лгать ради ее блага. И просить лгать Лео.

– Заглядывать в прошлое, разбираться в том, насколько плохо у них в доме обстояло дело, ни у кого нет ни малейшего желания. Поэтому и ребенка никто не ищет. Эти два фрагмента, не вписывающиеся в общую картину, друг без друга немыслимы, – напомнил ей Лео. – Помнишь, что тогда сказала Касс? Люди верят только во что хотят, и никто даже мысли не допускает, что мать может убить собственную дочь. Куда проще смириться со злым, властным отчимом, нежели с беспощадной матерью. Кому охота видеть перед собой такую родительницу? Жестокую и безжалостную, пусть даже если эти качества обусловлены болезнью. Такое каждого потрясет до глубины души.

– В итоге никто ничего не увидел, – взглянула на него Эбби. – Ни Оуэн Таннер. Ни суд. Ни школа. И даже девочки заметили это, когда уже было слишком поздно.

– Теперь ты понимаешь, почему три года назад я не хотел, чтобы ты активно занималась их делом? Это, Эбби, тебя бы просто убило.

Проглотить такую пилюлю доктору Уинтер было тяжело. Даже когда все узнали правду и были обнаружены останки, обвинение отказалось спрашивать мнение специалистов или проводить психиатрическое обследование Джуди Мартин, чтобы установить, действительно ли она страдает нарциссическим расстройством личности. Чтобы поддержать эту гипотезу, у него не хватало оснований. Все имеющиеся данные носили слишком субъективный характер. Да и сама патология считалась редкостью. А с учетом прошлого Эбби и ее научных исследований любые предпринимаемые в этом направлении усилия вновь неминуемо выдвинули бы на передний план ловушку, которую они с Лео устроили Джуди и ее мужу. В ФБР этого никто не хотел.

– Ума не приложу, что об этом думать. Знаю, что права, но не чувствую от этого ни облегчения, ни избавления.

Эбби уставилась на здание суда. Стоял прекрасный, но холодный зимний день. Голубое небо. Пушистые облака. Хрустящий воздух забирался под шерстяное пальто. Она вздрогнула, и Лео обнял ее за плечи.

Результат мог оказаться просто чудовищным, но он ее от него уберег. Стоило ему сказать, что решение солгать Мартинам и расставить ловушку приняла она, дело могли бы закрыть, а ее попросту уволить.

Но на этом обман не заканчивался.

В папке с делом сестер Таннер, под кипой других документов хранился клочок бумаги с именем и телефонным номером – просто так, на всякий случай, вдруг понадобится. Показания одной пассажирки с железнодорожной станции Портленд. Лео сказал, что никогда по нему не звонил, потому что дело закончилось раньше, чем у него до этого дошли руки. Посоветовал все забыть и заявил, что звонившая очень смахивала на одну из тех сумасшедших, которые без конца пытались сообщить якобы важные сведения по данному делу. Как бы там ни было, она сообщила, что женщина, в точности похожая на Касс Таннер, сидевшая в вагоне направлявшегося в Нью-Йорк поезда, попросила у нее телефон посмотреть какой-то адрес. Причем, была не одна. Рядом с ней, свернувшись калачиком, крепко спала маленькая девочка.

Эбби и Лео считали, что выпавшие два дня Касс потратила на то, чтобы перед возвращением домой отвезти дочь в безопасное место. И могли поспорить на что угодно, что в этом деле ее сообщником выступал Уитт. Но ничего никому не сказали и никаких действий в этом отношении не предприняли.

– Как думаешь, что она будет делать дальше? – спросил Лео.

– Точно сказать не могу. Но уверена – Касс отправится туда, где ее дочери будет лучше всего.

– А что насчет отца? Думаешь, это Хантер? Или, упаси господь, Джонатан?

– Господи Иисусе… я ставлю на Хантера. Именно на него Эмма указала матери, которая пришла в такое бешенство, что даже сбросила ее с балкона. Искусная ложь всегда тесно граничит с правдой.

– Если бы Касс рассказала, что в действительности произошло у них дома, этого было бы достаточно, чтобы поддержать все обвинения. Она помогла матери уйти от ответственности за убийство, чтобы спасти своего ребенка.

– Да, так оно и есть.

– Ты понимаешь, что это означает?

С этими словами Лео потянулся к своему портфелю и вытащил потрепанную пачку бумаг, соединенных в углу скрепкой. То была копия научной работы под названием «Дочери матерей с нарциссическим расстройством личности: можно ли разорвать порочный круг?».

Эбби улыбнулась и кивнула. На глаза навернулись слезы, однако она их сдержала. Лео внимательно всмотрелся в ее лицо. Затем крепче взял за плечо и теснее прижал к себе.

Так много знать о проблеме, но и по сей день страдать, вспоминая прошлое, для нее было нелепостью. Цикл был силой, тянувшей ее назад. Но потом она подумала о Касс Таннер и о том, как девушка сохранила способность беззаветно любить. Она разорвала цикл. Любовь к собственному ребенку оказалась сильнее желания отомстить матери. Касс не чувствовала себя до конца свободной. Как и любой другой человек, выросший в подобной среде. Вполне возможно, она, как Мег, до конца жизни будет вести подсчет всего и вся. А может, окружит себя невидимым щитом, из-за которого ее будет трудно любить, наподобие того, что сейчас рушился в душе Эбби под весом неопровержимых фактов. Впервые в жизни ее посетила надежда.

– Что-то ты выглядишь уставшей, малыш, – сказал Лео.

Эбби засмеялась, но потом из ее глаз хлынули слезы.

– У меня такое ощущение, что я не спала почти четыре года.

– Я знаю, – медленно кивнул Лео, – эти поганые призраки всегда являются ночью, правда?

Прошло несколько мгновений. Потом Лео встал, взял Эбби за руку и сказал:

– Поехали к нам сегодня ужинать. Сьюзен с удовольствием испечет для тебя торт.

– Но ведь сегодня я не отмечаю день рождения, – возразила Эбби.

Он улыбнулся, склонил набок голову, поднял бровь и ответил:

– Еще как отмечаешь.

Летом незадолго до моего побега стояла жуткая жара. Температура побила все рекорды. Все вокруг только то и делали, что жаловались. Вновь заговорили о глобальном потеплении, хотя минувшая зима тоже побила рекорды, но только в отношении снега и холода. Порой мне кажется, что избыток информации может принести немало вреда. Она без конца отвлекает наше внимание то на то, то на это, до тех пор, пока не идет кругом голова и мы не теряем способность увидеть даже то, что творится у нас под носом. Человек не сова и ему не положено без конца крутить головой. Когда я смотрю тревожные горячие новости, как в то лето, когда нас поглотила волна жары, мне тут же вспоминаются мысли, посетившие меня в шестом классе. Тогда мы как раз изучали Солнечную систему, нам рассказали, что история Земли началась четыре с половиной миллиарда лет назад и что примерно через такое же время солнце погаснет. Думать, что мы такие важные, а все происходящие с нами События обладают первостепенной значимостью, очень и очень легко. Но истина заключается в том, что мы совсем крохотные и незаметные даже в масштабах нашей Солнечной системы, которая, в свою очередь, совсем крохотная и незаметная в масштабах Вселенной. Истина заключается в том, что события приобретают значение, только когда мы сами считаем их значимыми. Можно сбросить каждую изготовленную людьми атомную бомбу и уничтожить все живое на планете, но Вселенная только пожмет плечами, потому что в последующие пять миллиардов лет, пока светит солнце, на Земле так или иначе появятся новые живые существа, которые будут говорить о нас примерно так же, как мы говорим о динозаврах.