Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий

самом деле, склон со множеством каменистых буераков настолько крут, что в случае падения попросту не сносить головы.

– А давай парой, взявшись за руки, – предлагает Максим. – Чего один не сделает, сделаем вместе.

Лена жмурится – не то от страха, не то от предвкушения счастья на двоих.

– А давай!

Они крепко берутся за руки. Смотрят друг на друга. И решаются.

– Раз, два, три… вперед! – командует Максим.

И они несутся вниз, не отпуская рук друг друга.

Удивительная легкость в мышцах ног, в ушах свистит ветер. Скорость такая, что дух захватывает, но рук они так и не отпускают. И при штурме очередной ямки наступает момент, когда полностью контролировать движение становится невозможно – мышцы перестают подчиняться, а их хозяева не чувствуют ничего, кроме радости, страха и единения. Сделав очередной прыжок, они летят вниз. 

* * *

Максим обернулся и крикнул Элвису:

– Я вспомнил! Я вспомнил!

– Думаешь, ты вспомнил, с чего все началось? – тихо и с печальной усмешкой спросил Элвис. – Лучше вспомни, что было потом. 

* * *

Скорость была слишком велика, и Максим уже не успевал переставлять ноги. А Лена – и подавно. И он не смог удержать ее руку. Единение и радость напрочь исчезли – остался только страх. И Максим покатился вниз кубарем, перед глазами замелькали камни разных размеров и проплешинами среди них – желтая земля.

Тем не менее и в падении он сумел извернуться так, чтобы Лена наткнулась на него. Чтобы уцелела хотя бы она…

Потом была темнота. И хирургическое отделение городской больницы – Лена привела взрослых. А помощь подоспела очень вовремя. Еще бы час, и Максим остался бы без ноги. Наверное, Лена уже в девять лет что-то понимала. Скорее всего, именно поэтому после окончания школы она пошла учиться на медсестру.

И, видимо, не ошиблась в избранной профессии. Чего не скажешь о выборе предполагаемого спутника жизни… 

* * *

Воспоминание ушло.

Он все еще находился на дороге.

Ленина машина и фура с надписью «Кока-Кола» уже давно должны были въехать на смертоносный мост. Но никаких следов пронесшейся по окрестностям гигантской волны.

И тогда Максим расхохотался:

– А вот хрен вам! И тебе, и твоим культуристам! Она осталась жива.

Элвис смотрел на него с интересом:

– С чего ты так решил?

Максим объяснил.

Выслушав его, гид снова усмехнулся:

– Ты ошибаешься, старик. Волна же прошла не тут, в преисподней, а в мире живых. Тут никаких цунами и быть не может. Вечный полдень, теплый, приятный и безопасный.

Он произнес это таким тоном, что Максиму не осталось ничего, кроме как поверить.

И в самом деле, находясь на набережной, он никогда не видел ни одной волны, даже маленькой и ласковой.

Все-таки он проиграл. И теперь впереди его ждала расплата.

– Слушай, Элвис… а каким образом культуристы отправляют провинившегося к пустым?

Гид пожал плечами:

– Понятия не имею, старик.

– Неужели ты ни разу не видел?

– Нет, конечно. До тебя ни один мой подопечный не решился ослушаться трех культуристов. Ты – первый.

– Слушай, бро, – сказал Бакс, – а может, он тоже дефектный? Ведь восьмой день уже. Мне вон и то пиво совершенно по барабану сделалось. А он все успокоиться не может. Лена то, Лена се…

Глаза Элвиса сделались серьезными и задумчивыми. Он окинул взглядом придорожные деревья, словно искал у них ответа.

– Не знаю, – сказал он. – Я далеко не во все посвящен. Мое дело – встретить прибывшего и ввести его в курс дела. А диагноз ставят совсем другие.

– А как это будет? Приедут менты и сцапают его? Арест, наручники, обезьянник?

– Я не знаю, – повторил гид.

– Короче, бро, тебе верить впадлу.

Элвис опять пожал плечами:

– Что есть вера? Кто может оценить ее, кроме самого человека? Поехали-ка назад, в гостиницу. – Он шагнул в сторону катафалка. Потом притормозил и обернулся: – В полночь мы все узнаем.

– Наказание последует в полночь? – спросил Максим.

Им вдруг овладело равнодушие. Он и вправду больше ничего не мог изменить.

– Да, так мне говорили. Приедут ли в двенадцать часов за тобой менты или ты просто исчезнешь – совершенно неважно. В любом случае обещанная культуристами кара свершится. И больше моя помощь тебе уже не понадобится. – Гид открыл дверцу и забрался на водительское кресло катафалка. Хотел закрыть дверцу, но тут же опять выбрался наружу. – Извини меня… Не хотел тебе говорить. Этот самый тоннель… он совсем небольшой. И он, конечно, есть… Но без ведома трех культуристов в него не попадешь. Так что… – Он не договорил и снова уселся за руль. 

* * *

Они вновь сидели у стойки в гостиничном баре.

Вовсю шел двенадцатый час ночи, и наступало самое время расставаться.

Гид не соврал Максиму – он и в самом деле понятия не имел, каким образом три культуриста производят экзекуцию ослушников. Последних среди его подопечных и в самом деле прежде не находилось. И вот теперь обнаружился.

Самое место ему было бы среди гидов – встречать пришедших в ад и помогать находить тут свое место.

Но чего не случилось – того не случилось. Видимо, у него, у Элвиса, не хватило нюха на дефектность…

И теперь он смотрел, как Бакс стучит своим кулаком в кулак Максима, демонстрируя рэперский жест расставания.

– Ну, держись там, бро. Как подобает честному нигеру.

– Постараюсь, – сказал Максим. – Спасибо тебе, бро!

Они крепко обнялись.

Потом рэпер оглянулся на Элвиса и тактично отошел в сторону, в дальний угол бара. Пришлось сменить его на позиции.

– Ну что, надо как-то прощаться? – Гид чувствовал, что по его лицу блуждает печальная улыбка.

Максима и в самом деле жалко. Но, как бы то ни было, уважение он всяко вызывает. Ведь он сделал выбор настоящего мужика…

– Да. Надо, наверное… – Настоящий мужик явно старался, чтобы в его ответной улыбке печали не было и следа.

– Обниматься, полагаю, не станем. Не люблю все эти нежности… Счастливо, старик! Мне будет не хватать тебя. Ты принял сложное решение, но оно мужицкое. Так что я понимаю… Скажи мне что-нибудь, на прощание.

– Скажу. Ты – настоящий Элвис Пресли.

Гид промолчал, потому что его прошибло до самых печенок, так, что неожиданно для самого себя он полез все-таки обнять Максима.

Однако дружеские объятия не состоялись.

В бар влетел какой-то незнакомый патлатый тип. Однако, похоже, Максим с ним был очень даже хорошо знаком, потому что гость бросился именно к нему:

– Француз, привет! Хорошо, что я тебя встретил. Слушай, представь, я пел свою новую программу, и вот…