Зазеркалье Нашей Реальности - Медина Мирай

– А с чего вдруг вы заинтересовались им?

– Я уловил настороженность в вашем голоске. – Дирк указал на него пальцем. – Как и подобает первоклассному телохранителю. Я вот им, к слову, пренебрег. А впрочем, мы сейчас не обо мне. Просто я считаю, что Александр – весьма интересный экземпляр. Я говорю не столько о его чудной волшебной внешности и сущности нимфае, сколько о нем самом. Знаете, мне на самом деле не нравятся Каннингемы. И никогда не нравились. Лицемеры и лжецы. Один другого хуже.

– Между лицемерием и сдержанной вежливостью очень тонкая грань. Но она ощутима, поверьте.

– Я и не сомневаюсь в этом, мой друг. Но Александр отличается от них. Он, безусловно, чистокровный Каннингем, но их кровь с гнильцой ему не передалась по удивительному везению.

– Везению? – От бывалого задора Каспара не осталось даже тени.

– Да, знаете ли, так много зависит от того, где, кем и когда мы родимся. Это предопределяет всю нашу жизнь. А Александр родился богачом…

– Он родился несчастным богачом. Вы и представить себе не можете, сколько боли он пережил. Начиная с семьи и заканчивая треклятым орденом. Среди окружающих его людей не нашлось ни одного, кто действительно любил бы его и не причинял вреда.

Дирк выпустил клуб едкого дыма, наблюдая за взволнованным Каспаром с толикой шутливой снисходительности и высокомерия, словно оценивал его и раздумывал, счесть ли его слова за дерзость.

– Я даже завидую Александру. Не всем повезло с такими верными людьми. – Он стряхнул горячий пепел с сигары. – Но продолжим наш разговор. Я могу оказаться в любом уголке земного шара буквально по щелчку. Могу встретиться с любым человеком, с каким захочу, и даже купить его и сделать с ним все, что посчитаю нужным. Тем не менее смысл моей жизни очень сложен – поиск новых удовольствий и увлечений. Простые люди не знают, что им делать, в силу ограниченности своих возможностей. Я же могу все, но положение у меня практически аналогичное. В этом есть какая-то ирония. Из-за того, что с рождения мои карманы были полны денег, а матушка завещала мне все имущество, я перепробовал все, повидал всех, кого хотел, переспал со всеми, с кем хотел. Мне больше нечего делать в этом бренном мире, и я в постоянном поиске новых наслаждений.

Каспар слушал его молча, раздираемый множеством комментариев, но к концу мрачноватого признания не нашел ни одного достойного ответа. Несмотря на первое впечатление, которое производил Дирк, притворяясь великодушным человеком, Марголис не внушал доверия.

– Значит, Александр для вас как забава? – спросил Каспар как можно расслабленнее, будто сам считал так же.

– Не то чтобы… Просто он мне интересен. – В подтверждение своих слов Дирк не сводил хищного взгляда с Александра, медленно посасывая сигару. – Вы не знаете, он кем-то увлечен?

– Даже если бы знал, все равно не сказал бы.

– Да-да, как и полагается хорошему телохранителю. Но вы ведь не просто охраняете его. Он видит в вас друга, правда? А еще весь вечер бросает на вас простодушные взгляды, в которых читается влечение.

Каспар сделал вид, что не слышал его, и продолжал смотреть вниз.

– Вам так не кажется? – не унимался Дирк.

– Извините, я считаю этот разговор неуместным. Тем более в присутствии принца. Но уверен, что вам показалось. – После недолгого, пронизанного напряжением молчания он продолжил, вставая с места: – Пожалуй, бассейна на сегодня достаточно. Спокойной ночи, мистер Марголис.

– Да, спокойной ночи!

Не кажется ли ему? Их взгляды встречались этим вечером чаще, чем за неделю во время службы. Александр и не замечал, как часто смотрит на него, с силой заставляя себя отвлечься и понежиться в бассейне, будто ни их разговоры, ни сам Каспар его не интересовали. Но вот тот встал у спуска с полотенцем в руке.

– Уже поздно.

– Всего одиннадцать. Хочешь спать?

– Да, если честно. И нам завтра возвращаться в Лондон.

– Ты бы не хотел остаться здесь? Хоть ненадолго.

Как там говорил Дирк? Простодушный взгляд, в котором читается увлеченность. Каспар добавил бы: наивный, доверчивый и влекущий. Он застыл, чувствуя болезненную теплую слабость в ногах и жар в груди.

– Нам лучше вернуться.

Александр состроил угрюмое лицо, вышел из бассейна и укутался в полотенце.

– Как скажешь.

Как же хотелось ему поскользнуться и быть подхваченным Каспаром! Быть может, упасть с ним в бассейн, обнять его чувственно и прижаться к его груди, сцепив руки на его шее. Но эту идею пришлось отмести: нежеланный зритель и совесть в придачу не дали бы ему схитрить.

Как много неприятных, но забавных и приземленных черт он раскрыл в себе всего за неделю! И ужасно стыдился, виня себя за них. Нет, он не допустил бы подобной притворной низости. Не так он этого желал.

А может, сказать обо всем напрямую? Но разочарование и горькие слезы были неизбежны.

Номер, к их счастью и одновременно с тем к досаде, был разделен на комнаты. Тайно – и оба боялись признаться в этом даже себе – они желали разделить постель. Быть может, уснув на краю и повернувшись спиной, но сколько бы радости и соблазнов это подарило каждому! Каспар сохранял спокойствие и вел себя непринужденно, отрицая возможность взаимной любви. Нет, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Александр же даже после душа выглядел угрюмым и недовольным своей участью. Как же до нелепого шаблонно складывалась его жизнь! Он не мог и припомнить, когда в последний раз позволял себе такие приступы капризов и злости. Злости на себя, на Шарлотту и даже на Каспара за то, что он не мог быть его. За допущение подобных глупых мыслей Александр ненавидел себя еще больше, скучая по тем временам, когда страдал только от тисков королевской жизни.

– Спокойной ночи, – проговорил он не глядя и прошел к своей постели.

– С вами все в порядке? – Каспар остановился у дверей в свою комнату.

– Да.

– Вы сам не свой в последнее время.

– Я же сказал, что все в порядке. – И тут же принц проклял себя за то, что в порыве позволил себе проявить раздражение.

Он чувствовал себя совершенно несчастным рядом с Каспаром. Своим решением вернуть его в телохранители он обрек себя на страдания. Но без него испытывал бы те же чувства.

– Хорошо, тогда спокойной ночи.

Может, Каспар воспринял особые чувства принца неправильно, и за ними скрывалось недовольство им? Может, потому не хотелось возвращать его?

Но тут же Каспар вспомнил их объятия у балкона, ясные сиреневые глаза, в которых трепетала любовь, тепло его рук на своей спине и нестерпимое желание поцеловать его. Каспар вздохнул, прикрыл за собой дверь, разделся, лег в холодную мягкую постель и облегченно вздохнул.

Ночные огни и лунный свет, бивший в лицо, не помешали ему провалиться в сон. Он проснулся посреди ночи с тревожно бьющимся сердцем. Ни звука – но чувства подсказывали, что в дверях кто-то стоит. Едва слышный легкий шаг босых ног. Каспар закрыл глаза, притворившись, что спит. Тревога отступила, стоило понять, что в комнату зашел принц: он узнал его по аккуратным шагам и дыханию. И вот он застыл рядом. Стоял недвижно с минуту. О чем он думал? Каспар отдал бы многое, чтобы это понять и разрешить свои сомнения. Но вот вновь шаги – отдаляющиеся и какие-то печальные. Теперь они слышались в соседней комнате. Каспар выдохнул. Вернувшись к себе, Александр лег в постель.