Самая черная птица - Джоэл Роуз

Хейс, выслушав слова дочери, спросил:

— С каких это пор, Ольга, величие мешает убийству?

Даже если миссис Клемм передала своему племяннику слова главного констебля, По так и не счел нужным появиться в «Томбс».

Терпеливо прождав три дня, Хейс вернулся в пансион. Хозяйка сообщила ему, что эта семья уехала. Женщина утверждала, что не знает, куда именно они отправились, запомнила только, что был нанят извозчик для перевозки багажа. Потом она шепотом добавила, прикрывая рот рукой с толстыми кривыми пальцами, что, кажется, троица покинула город.

Потребовалось три дня на то, чтобы найти этого извозчика. Сыщик снова прибег к помощи дочери: на сей раз ей пришлось обегать все дешевые газеты, чтобы разместить там объявление о розыске человека, перевозившего семью из дома номер 130 по Гринвич-стрит куда-то за пределы города. Для ответа был сообщен адрес: «Томбс».

Явился некий мрачный субъект. Это был скандинав с длинными, свисающими прядями светлыми волосами и в сильно поношенных парусиновых штанах. Он сказал, что погрузил на телегу несколько сумок, большой чемодан и деревянные ящики с книгами, когда перевозил семью из трех человек: джентльмена в черном, его молодую больную жену и мать последней, мужиковатую женщину в простом платье, — на ферму, расположенную на пересечении Блумингдейлской дороги и Восемьдесят четвертой улицы. Сообщил, что заплатили ему сущие гроши. В последний момент джентльмен в черном заявил о затруднениях с деньгами. Извозчик взял ту мелочь, что ему предлагали. Жалкие тридцать семь центов — это все же лучше, чем ничего.

Джейкоб Хейс имел большой опыт в общении с подозреваемыми. В отношении Эдгара По констебль уже достаточно медлил. Он испытывал лишь чувство неудовлетворенности, и единственным желанием сыщика было выяснить, что же все-таки произошло с Мэри Роджерс. Поэтому воскресным днем, ближе к вечеру, он появился на пороге фермы, один, без помощников, опираясь на свою крепкую палку, и вежливо постучал. Дверь открыла девочка, и детектив самым что ни на есть спокойным тоном произнес:

— Добрый вечер, юная леди. Я ищу семью по фамилии По. Они живут здесь?

Гость терпеливо ждал у двери, глядя на реку, покуда маленькая девочка с розовыми и белыми ленточками в шевелюре цвета карамели разыскивала свою мать.

Между домом и Гудзоном протянулся ряд построек. Несколько крупных мужчин работали в овощехранилище. За занавеской, висевшей на окне, виднелась прихожая, через которую можно было попасть в кухню, расположенную на первом этаже. Хейс почувствовал запах пекущегося пирога, аромат яблок с корицей, и на минуту с горечью вспомнил о своей покойной жене. А потом стал мечтать о том, как будет жить вместе с Ольгой за городом, где пирог можно поставить на подоконник охлаждаться и его не украдут. Где невинная молодая женщина не рискует стать жертвой безнравственности или преступников. Потом сыщик задумался о своей дочери и испытал неуютную пустоту в груди, острое желание отослать ее от себя, любящего и заботливого отца, которому она слишком уж предана. Констебль чувствовал, что с возрастом начинает слабеть. Он переживал оттого, что дочь так и не вышла замуж, и часто мучился вопросом: почему? Детективу хотелось разгадать тайну убийства Мэри Роджерс, а потом он с радостью бы бросил службу в городской полиции.

Хейс терпеливо ждал, погруженный в свои мысли. Наконец на пороге показалась хозяйка дома, миссис Бреннан.

— Эдгар сидит в гостиной и читает для своей семьи, — проговорила она; маленькая дочка с ленточками в тон розовому платью с кринолином пряталась за спиной матери, но все время выглядывала из-за ее фартука.

Сыщик попросил женщину передать мистеру По, что Джейкоб Хейс, главный констебль Нью-Йорка, пришел поговорить с ним.

Хозяйка фермы с любопытством посмотрела на него и сказала, что сделает это при первой же возможности, однако дала при этом понять, что не станет отрывать писателя в неурочный час.

Детектив ответил, что будет ей признателен.

Миссис Бреннан ушла и вернулась через несколько минут.

— Нет никакой возможности беспокоить его сейчас, — извинилась хозяйка. Быть может, главный констебль пожелает пройти в гостиную и послушать чтение? — Эдгар читает недавно написанное стихотворение, над которым еще продолжает работу в своем кабинете наверху, — прошептала она. — А после будет чай с пирогами.

Женщина провела Хейса в дом.

Сцена, представшая глазам сыщика в гостиной, застала его врасплох. Трудно сказать, что именно ожидал увидеть старый констебль. Он думал, это будет что-нибудь вычурное и искусственное. Но поэт, читающий свое произведение воскресным днем в такой идиллической обстановке, как эта залитая солнцем гостиная, — как тут быть? Старина Хейс не видел поэта с той самой ночи, когда была ограблена могила. Посему образ, сложившийся в его голове в результате нападок нового мэра, не говоря уже о работе собственного пристрастного воображения, был весьма односторонним.

Гости сидели перед огнем, отдаваясь волшебству чтения стихов. Писатель, одетый в черное, в жемчужно-сером шарфе вокруг шеи, стоял спиной к камину. В комнате было очень тепло. Молодая жена По сидела на почетном месте, поближе к огню. Собравшиеся окружили поэта. Они внимали ему неотрывно. В последнее время в обществе и даже в полицейских кругах много говорили о венском психиатре-гипнологе Франце Антоне Месмере. Ольга часто упоминала этого врача-новатора, говоря, что даже По является его горячим поклонником. Глядя на лица слушателей, детектив вспомнил об этом: создавалось впечатление, что их загипнотизировали.

В руках поэт держал длинный полуразвернутый свиток голубой бумаги, на котором его аккуратным ровным почерком был написан текст. На полу у его ног валялся небольшой кусочек красной ленты, скреплявший рукопись в плотный цилиндр до того, как ее развернули.

Хейс молча и неподвижно стоял в дверном проеме, пока миссис Бреннан не тронула его за локоть, приглашая садиться.

Мадди сидела в одиночестве на розовом бархатном диванчике. Она заметила главного констебля, стоявшего на другом конце комнаты, и изменилась в лице. В глазах женщины отразилась паника, но, поскольку хозяйка заталкивала гостя в комнату, миссис Клемм пришлось подвинуться, чтобы освободить ему место.

Сыщик молча отвесил полупоклон, пробормотав извинения. Осторожно усевшись, он натренированным взглядом стал рассматривать остальных слушателей, женщин, которых околдовали стихи поэта.

В то же мгновение По оторвал взгляд от своего свитка и увидел Хейса, но, возможно, не узнал.

В комнате сидело шестеро детей, в том числе малышка, открывшая дверь. Младшая ерзала на стуле, а вот старшая, подросток с открытым лицом, была поглощена завораживающей, хотя и мрачной, поэзией. Сам автор, вероятно, казался ей весьма романтичной фигурой, судя по мечтательному выражению глаз.