Задачи из учебника - Марина Елькина

Иринка усмехнулась:

– Во всем рациональный подход!

– Кто-то должен быть трезвее, – заметил Алик. – Беру эту тяготу на себя.

– Для тебя это не тягота, а способ существования.

Алик снова сдержал подкатывающее бешенство.

– Пусть так. Вопрос первый: где вы будете жить?

– Пусть тебя это не волнует.

– Ты не умеешь жить в общежитии, – напомнил он.

– Научусь.

– Зачем? У тебя есть квартира.

– Не смеши! Ты прекрасно знаешь, что родители безоговорочно встанут на твою сторону. Ты же у нас такой положительный! Я не смогу привести туда Володю.

– Я говорю не о родительской квартире, а о нашей.

– О твоей, – поправила Иринка. – Ты ее купил.

– О нашей, – повторил Алик. – Как законная жена ты имеешь право на жилплощадь.

– Успокойся! От меня претензий не будет.

Алик поднялся, сунул ее вещи обратно в шкаф и четко произнес:

– Квартира остается тебе.

– Я не нуждаюсь в твоих подачках.

– Это не подачка. Зачем обижать человека в его самых благородных чувствах? – Алик усмехнулся. – Новой семье – зеленый свет. Если твой Володя собирается витать в облаках, то квартира у вас будет еще очень не скоро. А я, в силу своей жуткой приземленности, смогу купить себе однокомнатную. – Он патетически воздел руки: – Разве я могу позволить, чтобы ты осталась на улице?!

Иринка молчала в раздумье, принимать ли всерьез эту щедрость или гордо отказаться. Она пропустила его выпад. Алик внимательно следил за выражением ее лица и насмешливо понимал, что гордый отказ от жилья – не в ее силах. Она же не дура. И гораздо практичнее и расчетливее в таких вопросах. Любовь любовью, а уходить из прекрасной квартиры в общежитие все равно не хочется.

– Я забираю Ганю, – обрывая тему квартиры как завершенную, сообщил Алик.

– Ганя останется дома.

Ага! Значит, и она уже решила для себя вопрос с квартирой.

– Не жадничай, – улыбнулся он. – Тебе и квартира, и новая семья. Отдай хотя бы собаку.

Совсем не вовремя зазвонил телефон. Иринка чуть раздраженно сняла трубку:

– Да!.. Да. А кто его спрашивает?

Алик поморщился. Он ненавидел вот эту ее привычку – интересоваться, кто его спрашивает. Неужели она не понимает, что унижает других?!

– Татьяна? – В голосе изумление и какая-то ревнивая растерянность.

Алик не сразу сообразил, но уже в следующее мгновение подскочил и вырвал из ее рук трубку.

– Алло!

– Шурка? Привет!

Состояние радости, восторга и щенячьего счастья! Как хорошо! Как вовремя!

– Шурка! Я в Москве. Звоню поздравить тебя с днем рождения.

– Спасибо! Подожди! Ты в Москве?

– Ну да.

– Где ты сейчас?

– На Маяковской.

– Не уходи! Через сорок минут подъеду!

Он кричал, орал в трубку, не обращая внимания на обиженную до глубины души Иринку, почему-то стоявшую рядом.

– Не уходи! Я уже еду!

– Где тебя ждать?

– На выходе, у колонн!

– Хорошо.

Алик положил трубку и ошалело посмотрел на Иринку. Возможно, сейчас тоже требовалась маска невозмутимости и спокойствия, но он уже об этом не заботился.

– Как трогательно! – язвительно сказала Иринка. – Не успел расстаться с женой, тут же объявилась старая любовь!

Ее язвительность летела мимо, бумерангом возвращаясь к ней же.

– Если мне не изменяет память, твой Володя объявился гораздо раньше Татьяны.

Он не злился, не взвинчивался, просто констатировал факт. И ей нечего было на это возразить.

– А Татьяна не объявилась. Она позвонила поздравить меня с днем рождения. В отличие от некоторых она об этом вспомнила.

– Не делай из меня бесчувственную дрянь! – взвизгнула Иринка. – Я просто не успела поздравить!

– Ну почему же не успела? Я оценил твой оригинальный способ поздравления.

– Твой подарок в стенке!

– Я его обнаружил. – Алик кивнул на пакет со свитером в углу дивана. – Очень тронут. Извини, я спешу. Ганю и свои вещи я заберу завтра.

Алик уже открывал входную дверь.

– Где ты будешь жить? – спросила Иринка.

– Странный вопрос! У Никиты. Где же еще? Больше не у кого. Позвони ему, скажи, что вечером приеду. Пусть сообщит ребятам – день рождения отменяется.

Он вызвал лифт. Иринка стояла в проеме двери и молчала. Алику показалось, что обиженно. Ну и черт с ней!

Лифт, как назло, не торопился. Молчание превращалось в угрюмое.

– У меня к тебе просьба, – сказал Алик. – Похлопочи о разводе сама. Тебе это нужнее.

Вот так! Чтобы не забыла, кто из них двоих должен обижаться.

– Хорошо, – коротко ответила она.

– Постарайся, чтобы все было быстро и без лишних нервов и испытательных сроков. Нам же нечего испытывать?

– Нечего.

– Люблю, когда все так хорошо и мирно, – заключил Алик.

Лифт нехотя, с диким скрежетом распахнул двери.

– Пока! Завтра увидимся. Привет Володе!

Он мчался на Маяковскую, подгонял минуты, боялся, что она уйдет, и не знал, о чем говорить.

Хотелось предстать перед ней суперменом, у которого в жизни все замечательно и иначе быть не может.

Хотелось рассказать ей, как плохо и одиноко, как страшно иногда сознавать свою ненужность и никчемность.

Может, нужно дать ей понять, что в его жизни теперь есть другие женщины, задеть ее, обидеть, вызвать сожаление о той давнишней разлуке, сказать, что уже ничего нельзя вернуть.

А может, лучше сказать правду, сказать, что женился назло ей, что больше, сколько ни стремится, ни ищет, не может встретить такую, как она.

Почему так мало времени на размышления?

Почему так долго тянутся секунды до встречи?

Он, по старой памяти, купил белоснежные гвоздики и боялся, что она равнодушно примет их, не вспомнив всего, что вспоминает сейчас он. Длинный эскалатор на Маяковской выматывал последнее терпение. Он бросился по ступеням вверх, чего не делал никогда.

– Альпинист! – проворчала тетушка, которую он случайно задел локтем. – Минуту постоять не может!

Тяжелые двери выхода, колонны и сразу, с одного взгляда на толпу – только ее фигура в легком пестром платье. Он замешкался на секунду, в последний раз пытаясь продумать эту встречу, но мыслей не было. Он пошел к ней, увидел в ее глазах радостный огонек узнавания, протянул гвоздики, заметил ее чуть грустную улыбку, и все это молча.