Хмурое небо - Константин Станиславович Бобринёв

осталось в прошлом, но перед Таней еще остался мой авторитет, необходимо убедить ее. Выбора нет, ее уже никто не ждет в Новасити, а стоять на службе у Корпуса лучше, чем быть у него рабыней к тому же никто не говорит о преданности ему, ее право искать возможность побега, в гораздо лучших условиях чем сейчас. Вопрос лишь куда? В отношении идей Корпуса, не представляю, как Генерал собирается реализовать задуманное, пока я услышал лишь популизм, пусть и приятный. Однако даже жажда мести меркнет перед обещанной мне возможностью снова ходить. Если Сулла сдержит слово, это обязывает меня перед Корпусом, я буду его должником получается дважды, считая мое спасение от ренегатов, нет смысла строить иллюзий, шансов там у нас не было. К тому же даже если я захочу сбежать, мне нужно вернуть свою флешку, а как это сделать, не представляю. Время, оно поможет во всем разобраться, пока же буду исправно служить, совесть обязывает вернуть долги.

От Генерала я вышел, вернее меня выкатили, в приподнятом настроении.

***

Двое моих сопровождающих, получили приказ доставить меня к Тане, к особому неудовольствию Рика, затеявшего ссору перед кабинетом начальства. Однако ему ничего не оставалось делать кроме как повиноваться. Не сказав ни слова, он покатил меня к лифту, я в свою очередь решил не накалять ситуацию и благоразумно помалкивал.

Кабина проследовала на -2 этаж. Лифтовая выглядела также, как и на всех остальных этажах — небольшое помещение, бетонные стены, такой же пол, на потолке люминесцентные лампы, у входа висел телефонный аппарат, подобные применялись в Новасити для связи с подземными уровнями, рядом у стальной двери дежурил очередной караул, они выполнили старинное воинское приветствие, поднеся руку к головному убору первыми, подчеркнув статус сопровождающих меня солдат.

— Товарищ старший сержант, прошу доложить цель Вашего прибытия.

— По приказу Генерала к пленной комиссарше сопровождаем ее дружка, то есть нашего гостя.

— Команду на пост подтверждаю, проходите.

Сначала открыли окно в двери, сообщив о нашем прибытии, старший проверил у Рика документы, только после чего открылся засов с противоположной стороны, вопреки своим переживаниям я не мог не отметить отлаженность и продуманность системы допуска.

Тяжелая дверь открылась и меня повезли вдоль длинного коридора с облупившейся краской на стенах и с таким же побитым отштукатуренным потолком, на котором небрежно прокинули провода с лампами накаливания, выведенные от уже не работающих люминесцентных светильников. По обе стороны коридора стояли обитые металлом двери с самодельными смотровыми окнами, судя по всему, этот уровень не всегда был тюрьмой. Первая дверь слева была открыта и дополнительно освещена настольной лампой, за которой солдат заполнял какой-то журнал. Справа обычная деревянная дверь, вероятно, предназначалась для каких-то хозяйственных нужд. Миновав две следующие комнаты, мы остановились напротив правой третьей от входа, значит пленников не много.

Боец включил свет и открыл смотровую щель, от мысли, что Таня постоянно сидит в темноте на душе похолодело.

— Комиссарша, тут с тобой поговорить хотят, наклоняйся руки за спину и медленно спиной на выход!

— Подождите.

— Отставить!

— Мне нужно поговорить с ней наедине.

— Что!? А если она тебя прибьет? — взволновался Рик. — Конечно здорово, не спорю, но отвечать то нам придется.

— Не переживай с Генералом согласовано, можешь сам ему позвонить, — на что он конечно не решится.

— Черт!.. Ладно, если, что пойдет не так, кричи, я серьезно.

— Все будет нормально, открывай.

Тюремщик отодвинул засов, дверь распахнулась, Таня стояла спиной ко входу, чуть наклонившись, заведя назад руки, в ожидании наручников. Рядом с ней с помощью замка к стене прикована кровать, единственный атрибут мебели. В камере чувствовалась прохлада и сырость, когда как на Тане одета лишь грязная футболка, да форменные штаны с носками без ботинок.

— Наручники ей больше не нужны.

— Вас понял, — ответил тюремщик, предав мне статус выше, чем было на деле.

Таня, услышав знакомый голос невольно обернулась с выражением крайнего удивления, она выпрямилась и уже полностью повернулась ко мне. Только теперь я заметил, что левая сторона ее лица иссечена осколками.

— Вы живы, — смогла лишь вымолвить низвергнутая фурия, пока за мной закрылась дверь.

— Как видишь, а я вижу ты также красива, как и прежде.

Таня, Бестия, которая всегда отличалась крутым нравом, бросилась ко мне в объятия и зарыдала.

— Суки, предатели, они убили Люция, а потом здесь допросы, темнота, холод, угрозы, побои, они сказали, что пустят меня по кругу если я не заговорю!

— Тише, тише… успокойся Таня, ты не должна показывать свою слабость, не доставляй им такого удовольствия.

— Не могу, я так устала, у меня все болит, а мои родители, им уже наверняка сообщили о моей смерти! Мои друзья, моя квартира, сколько я сил в нее вложила!

— Тише, тише, успокойся девочка. Слезами ты ничего не исправишь, необходимо действие, соберись, ты же солдат, не сдавайся, борись.

— Знаю, Вы правы, Вам то еще тяжелее чем мне, но почему Вы здесь, я слышала разговор за дверью, только не узнала голоса, теперь поняла… Вы говорили не как пленник.

Таня отошла от меня, ее взгляд источал подозрение, хотя на глазах все еще блестели слезы.

— Вы значит с ними?

— Мне только что сделали предложение, и я согласился. Ты назвала тех ренегатов предателями, ты не права, не они предатели, а мы, вернее нас таковыми сделали, думаешь кто давал команду на наше устранение?

— Трибунал? Этого не может быть.

— Не просто Трибунал, а лично полковник Вульф.

— Но зачем? В чем мы провинились?… Мы ни в чем, а вот Вы могли, все из-за вас, вы нас подставили.

Таня сделала шаг в мою сторону.

— Что хочешь убить меня? Давай, соверши глупость, только сначала выслушай. Я никого не подставлял, у меня был план сбежать так, чтобы вызвать минимум подозрений, тем самым защитив тебя и Люция, но я не успел. И теперь, когда система, в которой ты также сомневалась, показала свое истинное лицо, ты сваливаешь всю вину на меня? Спасибо, не тому я тебя учил.

— Плохо вы меня учили, раз я