Ниязбек - Юлия Латынина

Это было неизбежно. У Ниязбека было немало денег. Но чем хуже у тебя отношения с президентом, тем дальше ты от бюджетной кормушки, и поэтому денег у Ниязбека было меньше, чем у Атаева. А во всех обществах, даже родовых, действует очень странный закон. Чем больше у тебя денег, тем больше у тебя родственников.

Ниязбек поднял руку, и толпа заворчала, как будто лидер мятежников приподнял крышку котла, в котором кипел человеческий суп.

Потом Ниязбек спрыгнул со ступеней и пошел через толпу. Сначала никто не понял, куда он направляется, но вскоре люди увидели, что он идет к бронзовой статуе Ахмеднаби Асланова, которая, как уже было сказано, сменила на площади перед Домом правительства бронзового же Владимира Ильича. Из парка, заурчав, выехал БТР. Впоследствии оказалось, что БТР принадлежал ментам оцепления и был арендован у них за двести долларов.

Ниязбек подпрыгнул, ухватился за гранитный цоколь и, как рысь, взлетел на двухметровую высоту. Из БТРа высунулся Джаватхан и бросил ему стальной трос. Ниязбек уже хотел накинуть трос на статую, когда ему в голову внезапно пришла другая мысль. Ниязбек крикнул, и его охранники снизу подали лом. Ниязбек несколько раз ударил ломом, целясь между сапогами бронзового президента и цоколем. Потом отбросил лом, зашел статуе за спину и молча обхватил ее поперек талии.

Толпа замерла. Оператор CNN, ведший репортаж в прямом эфире, даже оторвал глаз от экрана, чтобы убедиться, что его аппаратура не врет.

На каменном цоколе, на двухметровой высоте, в поединке сошлись двое: высокий, метр девяносто пять, черноволосый человек в камуфляже и бронзовая статуя ростом два метра шестьдесят сантиметров. Несколько секунд казалось, что ничего не произойдет. Слишком неравны были силы. Потом громко хрустнул цоколь, Ниязбек пошатнулся, половчее перехватил своего противника – и президент рухнул с двухметровой высоты, задрав бронзовые ноги с налипшими на них комьями цемента.

Толпа взревела. Ниязбек поднял руки вверх, как на ринге, и кто-то бросил ему «Калашников».

Фотография человека, стоящего на гранитном пьедестале над поверженным бронзовым противником, с «Калашниковым» в руке, на фоне зеленых флагов, полощущихся в окнах Дома правительства, обошла в этот день все новостные агентства мира.

* * *

Было два часа дня, когда машины Панкова подъехали к Дому на Холме. Толпа затопила все прилегающие улицы. Поверженного президента Асланова давно расколупали на кусочки. Возле опустевшего гранитного цоколя старейшины в бараньих шапках делали зикр.

И в этот момент Панков увидел, как из-за здания ФСБ выезжают БТРы. Их было восемь штук. Они ехали необыкновенно скоро, похожие на таком расстоянии на маленькие молоточки на колесах, и, когда люди заметили БТРы, они стали оглядываться и трясти кулаками, и вскоре толпа заворчала, как огромный большой медведь.

– Что за черт? – сказал полпред. – Кто ему, на хрен, позволил!

* * *

Проехать через площадь было нельзя, и, чтобы добраться до здания ФСБ, машинам полпреда пришлось сдать назад и обогнуть весь комплекс зданий по Октябрьской. Когда Панков и сопровождающие его «альфовцы» выскочили к гранитному фасаду, коробочки БТРов уже выстроились позади красноярского ОМОНа, пулеметами к толпе, и с брони их скатывались и развертывались в цепь светло-зеленые фигурки с шерстяными лицами.

Панков выскочил из машины.

Он был взбешен. Взбесило его не то, что Арзо Хаджиев осмелился показаться ему на глаза меньше чем через двадцать четыре часа после неудачной попытки покушения. И даже не то, что сразу после этой попытки чеченец отправился к себе на базу и попросту сжег свою частную тюрьму с заключенными.

Больше всего Панков взбеленился оттого, что вся толпа, стоящая на площади, требовала крови за Харон-Юрт, что эта толпа ненавидела батальон Арзо куда больше, чем русских, – и этот-то батальон, с БТРами, на колеса которых еще были намотаны кишки их жертв, приперся на площадь, словно нарочно, чтобы спровоцировать резню.

Панков выскочил из машины. На этот раз он был уверен в себе. За ним стояли его охрана и «Альфа», и чуть дальше, за линией оцепления, гудели десять тысяч человек, и все они готовы были разорвать Арзо Хаджиева на клочки.

– Немедленно убирайся! – заорал Панков.

– Куда?

– Куда хочешь. В Чечню, в Кабарду, куда хочешь! Чтобы духу твоего не было здесь! Первый выстрел, и здесь будет бойня! Какого рожна ты сюда приперся?

– По приказу моего начальника Шеболева, – ответил Арзо.

– Шеболев арестован.

– Может, ты и меня арестуешь? – осклабился чеченец.

Панков осекся. Формально Арзо был подчиненным Шеболева. И тем не менее начальник Контртеррористического штаба прекрасно понимал, что он может арестовать русского генерала и не в состоянии тронуть чеченского полковника. За Шеболева никто не заступится. Даже Иван Витальевич, который и свел Шеболева с Панковым, никогда не будет заступаться за отработанный материал. Его выбросят, как выбрасывают спалившегося сексота или постаревшую проститутку из публичного дома. Но если он вздумает арестовать Арзо, бойня на площади начнется здесь и сейчас.

«Почему он не ушел в горы, – недоуменно подумал Панков, – или он пролил столько крови, что ему нет пути назад? И считает, что русские скорее простят ему покушение на полпреда, чем чеченцы – убийство родичей?»

– Нам надо поговорить, – сказал Арзо.

Панков не шелохнулся. Он внезапно вспомнил слова Ниязбека. «Ты единственный федеральный чиновник на нашей стороне. Если тебя убьют….» Арзо дорого бы дал, чтобы его убить. Если на то пошло, Арзо пытался его убить меньше суток назад. А Арзо такой человек, которому, чтобы сварить яйцо, не надо нанимать повара.

Арзо расхохотался и сказал:

– Ты что, боишься?

Панков покраснел как рак, оглянулся на свою разросшуюся в маленькую армию охрану и буркнул:

– Пошли.

Они поднялись по серым гранитным ступеням и прошли через странно опустевший холл. За Панковым шли Сергей Пискунов и полковник из «Альфы», Арзо был один. Когда обвешанные оружием мужчины прошли под аркой металлоискателя, преграждавшей вход в УФСБ, арка негодующе запищала, но никто даже не повернул головы.

Открытый кабинет нашелся на третьем этаже. Тоскующий зам Шеболева убрался из него в секунду. Сергей и «альфовец» остались за дверью. Панков стал спокоен, как танк: в этом здании все кабинеты прослушивались. Горе Арзо, если он вздумает ему угрожать.

Чеченец несколько мгновений оглядывался, как волк, забежавший в клетку, потом гибко извернулся, огибая стол, и сел в кожаное кресло начальника кабинета. Слева перед ним оказалась батарея белых телефонов, прямо – совершенно девственный, как и предписывает инструкция, стол с аккуратной стопкой белой бумаги и гранитным письменным прибором с надписью: «Служу России!»

За спиной Арзо висела карта Кавказа и трехцветный российский флаг, и смуглое лицо чеченца, иссеченное морщинами, как растрескавшаяся могильная плита, казалось еще темней на фоне царившего в кабинете полумрака.