Контора Кука - Александр Мильштейн

— Нет, — сказал ему «пиджак», — мы ничего не видели.

Пашу, конечно, немного возмутило это «мы», но… и сказать, ткнув пальцем, — «вот он их взял», он не мог, разумеется…

— Я не брал никаких денег, — сказал он и продолжил было свой путь — к автобусной остановке, — но амбал в плаще заорал: «Стой!» — и схватил его за рукав…

— Пока вы мне не покажете свои деньги, — я вас не отпущу, — сказал он, удерживая другой рукой другого парня… который вдруг склонился… или, точнее, встал на цыпочки — и сказал Паше на ушко: «Лучше покажи… Это страшные люди, страшные, портовые, звери… я слышал, народ говорит… с ними лучше по-хорошему… Просто покажи ему свои, он и отстанет…» — с этими словами он достал кошелёк из внутреннего кармана и показал Паше пример… Наверное, из левого кармана, а пачку он положил, соответственно, в правый… или даже в какой-то внутренне-боковой… И вот он достал свой лопатник, раскрыл и показал верзиле, — поглядывая на Пашу, как стюардесса, которая показывает перед рейсом, как надевать спасательный жилет, если наш самолёт начнёт «уходить в сторону моря»…

Верзила заглянул внутрь кошелька и очень быстро — почти как автомат для счёта денег… перебрал несколько рублёвых бумажек, сказал: «Нет, не мои», — и повернул лицо к Паше, который подумал: «А вот и bad guy… или всё-таки bad trip? Но, в самом деле… в любом случае, наверно, так проще всего будет покончить с этой бредовой ситуацией», — и он достал кошелёк, раскрыл его и предъявил галлюцинации свои деньги, как только что предъявлял паспорт на контроле… Деньги же он там не предъявлял, пройдя по «зелёному коридору», ну да… и продолжал идти:

— Видите, — сказал Паша, — у меня вообще нет долларов… Одни евро.

— А откуда ты знаешь, что у меня там были доллары?

— Ты сам сказал.

— Нет, у меня там и евро были, внутри пачки… И все купюры у меня подписаны: и баксы, и евро.

Паша, немного подумав, ещё больше высунул из кошелька стоевровые бумажки, раздвинул их, как карты в преферансе, — как раз десять… и показал верзиле:

— Всё? — сказал он. — Вопрос закрыт?

— Погоди, — сказал тот, — погоди-погоди… у меня они подписаны очень мелкими буквами, очень мелкими, специальными такими, прочесть можно только с лупой… я так не вижу, есть они или нет, мне надо вблизи, ближе, чуть ближе, — и он коснулся купюр пальцами и… нет, не потянул их на себя, а наоборот — немного приблизил к ним лицо и, сощурившись, быстро осмотрел их…

— Нет, — сказал он, убирая руку, — это не мои.

Паша пожал плечами, положил деньги в кошелёк, а кошелёк во внутренний карман куртки, взялся за ручку своего чемодана и уже сделал шаг, как вдруг… краем глаза увидел, что высокий «глюк» очень быстро запустил руку за пазуху низкому… и выхватил оттуда целлофановую пачку.

На самом деле Паша этого даже не увидел — так подробно всё движение, которое проделала длинная рука, — только короткий взмах, после которого в руке оказалась пачка…

— Вы взяли мои деньги! — заорал высокий глюк — на этот раз с сильным кавказским акцентом и потрясая ламинированной пачкой в воздухе. — Вы шли их делить, гады… Ну всё, я зову своих друзей, сейчас вас, гады, будут на куски резать, сейчас-сейчас… — и с этими словами он не то чтобы побежал, но… семимильными шагами пошёл ко входу в «Шереметьево», а коротышка — который оказался теперь ещё ниже, — втягивая голову в плечи… быстро проговорил: «Бежим, бежим! Это страшные люди, порвут…» — после чего и в самом деле побежал, пригибаясь, как будто в них уже стреляли, — в противоположную сторону…

Паша остался на том же месте, пытаясь, что ли, проснуться или… понять, что здесь вообще происходит. Что по эту сторону, что по ту… долларовый дождь… какие-то актёры, возникающие из-под земли… и так же быстро пропадающие… Уже в автобусе — в следующий момент рядом с ним остановился — как такси, резко притормозив, автобус, — двери распахнулись, и Паша, не думая больше, запрыгнул туда вместе со своим чемоданом…

Дверцы сразу же захлопнулись, так что ему показалось, что и автобус был частью сцены, жёлтой движущейся декорацией… Но смысла всего этого действия он пока что ещё не понимал, разве что склоняясь всё-таки к кислотной подоплёке происходящего, сначала то есть эта… вот именно — Люси́… и потом с неба падают… если не алмазы, то баксы… и исчезают в кармане твоего дубля — после условного оператора: «Если ты не подобрал, то…» и так далее и так далее — обычный ветвящийся алгоритм… Но в чём был его смысл?

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Паша наконец догадался — или просто вспомнил ответ…

Оглянувшись, он увидел, что в автобусе кроме него есть ещё несколько пассажиров, которые, конечно, могли быть такими же «глюками», — конечно, конечно, «солипсизм пытается сказать то, что…» Но тут же он вспомнил и ещё что-то — он достал деньги из кошелька, пересчитал… и увидел, что там ровно половина: пятьсот евро вместо тысячи… Он рассмеялся — не очень громко, но некоторые пассажиры к нему всё же повернулись, и он, как будто очнувшись, наконец, от гипноза или что это там было… спрятал оставшиеся деньги в кошелёк, проверив заодно и другое отделение…

Все карточки были на месте, так что других трансакций вроде бы не предвиделось…

«Такой спектакль… — думал он, — пятьсот евро за билет… как партер в Баварской опере… за тридцать секунд… „прогулки над краем бездны“… „ха-ха-ха“… Ау, Берг…»

«Нет, но они же могут наверняка зарабатывать гораздо больше… такими фокусами, — думал он, глядя в окно на мелькающие ветви сосен, или осин… на что они разменивают свой талант… Он ведь касался денег секунду… и я при этом не выпускал их из рук… Лёгкий гипноз? Да нет, это — гезамткунстверк…»

И тут же он думал: «Да кунсткамера это, музейный перформанс…» — и теперь уже он точно что-то припоминал… да, конечно, он слышал об этой разводке… просто так давно, что с тех пор забыл, забыл напрочь…

«Да это вообще… какая-то классика, — думал он, — я слышал об этом в детстве… Куда я попал?» — Паше хотелось спросить у пассажиров, какой сейчас год… Но вместо этого он спросил, можно ли с Планёрной добраться до Москвы на электричке… Он когда-то был в этом посёлке, пересаживался с одной машины на другую… и сейчас ему захотелось вдруг именно там сойти, что он и сделал через несколько остановок, и там свежий деревенский воздух промыл ему мозги… Но это через несколько минут, а в автобусе он был все ещё под впечатлением …

И ещё ему вспомнилось… описание Шириным одного из патентов, с которыми тот работал последнее время, — устройство назвали «Wild Palm» — почти как старый голливудский фильм-антиутопию Оливера Стоуна — про bad guys, решивших стать властелинами мира при помощи смешивания реальности с голограммами… как-то так, да… Фильм то есть не видел ни Паша, ни Ширин, кто-то из них начинал, но быстро заскучал… Но зато его в своё время полностью посмотрел сам изобретатель, по телевизору, — он тогда жил в Штатах…

Да-да, изобретатель, которого звали Ханс-Петер Вебер, сказал, что взял такое название для своего нового устройства, потому что «palms» — не только пальмы, но и ладони…