Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

17. ГА РФ. Ф. 1826. Оп. 1. Д. 4. Лл. 18–35.

18. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 1. Лл. 284–285; Дело народа. Петроград, № 180, 14 октября 1917 г.; № 185, 20 октября 1917 г.; № 186, 21 октября 1917 г.; № 188, 25 октября 1917 г.; № 199, 4 ноября 1917 г.; Керенский А. Ф. Пролог гражданской войны // История России. Иркутск, 1996, с. 455–456.

19. Приказ генерала Краснова //Донская летопись. Белград, 1924, № 3, с. 355; Подготовка и наступление на Петроград // Красный архив, т. 5 (24), 1927, с. 205–207.

20. Октябрь на фронте // Красный архив, т. 4 (23), 1927, с. 149, 153, 156; Последние часы Временного правительства // Красный архив, т. 1 (56), 1933, с. 135–138; Набоков В.Д. Указ, соч., с. 156–157.

21. Соколов П. Последние защитники // Часовой, № 94–95, с. 31–32; Астров Н.И. Воспоминания // БФРЗ. Ф. 7. Д. 12. Лл. 83–84; Вестник партии народной свободы. Петроград, 1917, № 24–25, с. 24.

22. Дело народа. Петроград, № 193, 29 октября 1917 г.; Власть народа, Москва, № 15, 27 октября 1917 г.; Лелевич Г. Указ, соч., с. 16, 43; Демьянов А. Указ, соч., с. 36; Петроградский земский вестник, № 20, с. 247.

23. Временное Правительство после Октября // Красный архив, т. 6, 1924, с. 202–203.

24. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 541. Л. 218; Декреты советской власти. М., 1957, т. 1, с. 162; Набоков В.Д. Указ, соч., с. 169–170.

25. Бюллетень Всероссийского Союза защиты Учредительного Собрания. Петроград, № 1, 19 декабря 1917 г.; № 2, 20 декабря 1917 г.; № 4, 22 декабря 1917 г.; № 9, 30 декабря 1917 г.

26. Борман А. А. В. Тыркова-Вильямс, по ее письмам и воспоминаниям сына. Лувэн – Вашингтон, 1964, с. 145, 149; Стенографические отчеты заседаний Петроградской городской думы. 1 декабря 1917 г., т. 3. Лл. 445–446; ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 541. Лл. 799–800, 810; Памяти погибших. Париж, 1929, с. 133, 157.

27. Демьянов А. Указ, соч., 50–52; Декреты советской власти. Указ, соч., с. 138.

28. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918–1920 гг. (Впечатления и мысли члена Омского правительства), т. 1, ч. 1. Пекин, 1921, с. 69–71; Обоснование необходимости автономии Сибири в составе России см., например: И. Серебренников. Об автономной Сибири. Иркутск, 1917, с. 8—10.

Первый опыт государственного строительства Белого движения. Возникновение и значение региональных антибольшевистских центров.

Роль казачества в этом процессе

Как было показано в предыдущем разделе, ни отдельные управленческие структуры, органы власти (Ставка, Сенат, аппарат российских посольств и дипломатических представительств), ни структуры представительной власти (земско-городское самоуправление и создаваемые при них Комитеты общественной безопасности) не оказались сколько-нибудь устойчивыми центрами антибольшевистского сопротивления. Для этого требовался не только «статус», но реальная экономическая и политическая база, территория, ресурсы, в том числе и в первую очередь – военные, опираясь на которые можно было бы начать и вести «борьбу с большевизмом». Такой базой применительно к концу 1917 г. оказались казачьи области, не признавшие советской власти, но и не заявлявшие о своем отделении от России. На Юге политической опорой для Белого движения объективно становились Донское, Кубанское и Терское казачьи войска, восстановившие в 1917 г. свое самоуправление. Еще 14 марта 1917 г. военный министр А. И. Гучков издал приказ № 134, предусматривавший реформирование системы гражданского управления казачества: «… законоположения, действовавшие в отношении гражданского управления казачьего населения, заключают в себе разного рода ограничения гражданских прав этого населения, причем правоограничения эти не только не имеют оправдания в сложившихся бытовых условиях, но и находятся в прямом противоречии с историческим прошлым казачества…». Приказом предусматривались «скорейшая отмена всех правоограничений казаков, не оправдывающихся особыми условиями их военной службы», и «реорганизация местного управления казачьими войсками на началах самого широкого самоуправления, как вполне отвечающего историческому прошлому казачьих войск». Правовая легитимность гарантировалась выборностью возрождаемых структур законодательной (Войсковые Круги, Краевая Рада) и исполнительной (Войсковые правительства) властей, а также войсковых атаманов.

В качестве основы этого реформирования предлагалось использовать, в частности, съезды «выборных от станиц» по примеру Уральского казачьего войска. Причины, по которым был использован опыт именно уральского казачества, заключались в наличии в этом войске отличного от других российских регионов порядка проведения выборов в Государственную Думу. Согласно гл. 6. «Положения о выборах в Государственную Думу», депутат от войска выбирается «избирательным собранием выборщиков от всех станиц войска. Выборщики эти избираются станичными сходами из числа членов станичных обществ войскового сословия по два от каждой станицы» (гл. 6, ст. 366). Главной основой создаваемой в казачьих областях системы управления, таким образом, становился принцип избрания, а не назначения. Съезды «выборных от станиц» обязаны были проводить предварительное обсуждение не только устройства центральной власти, но и местного казачьего самоуправления – «казачьих общин». Подобный «низовой демократизм» стал преобладающей чертой управленческих моделей российского казачества, проявившейся позднее, в условиях гражданской войны.

Одновременно с этим в военном министерстве началась работа над проектом примерного образца войскового самоуправления. К концу августа данный проект был разработан. Он предусматривал ограничение компетенции войсковых атаманов исключительно вопросами «чисто хозяйственными», тогда как «военные и войсковые» вопросы передавались в распоряжение военного округа. Предполагалось введение контроля над атаманами со стороны комиссаров Временного правительства. Тем самым летом 1917 г. в отношении казачьих войск начала проводиться политика их «включения» в состав федеративного Российского государства (1).

Помимо воссоздания управленческих структур, немалое значение имело также создание, в условиях массового «союзного» строительства, Союза Казачьих войск России. Эта организация изначально самоопределилась в качестве единой для всех казачьих войск России. Во время первого общеказачьего съезда (23–29 марта 1917 г.) делегаты от шести казачьих войск (донского, кубанского, терского, астраханского, оренбургского и уральского) поддержали приказ Гучкова о восстановлении казачьего самоуправления («все вопросы, касающиеся самоуправления Войск, должны разрешаться каждым Войском самостоятельно на местах»), заявили о «доведении страны до Учредительного Собрания» и о важности «указания ему… нужд и прав казачества». Для подготовки учредительного съезда был создан Временный Совет Союза Казачьих Войск, по принципу представительства от каждого из казачьих войск, соответственно с численностью войскового населения: 6 делегатов от Дона, 5 – от Кубани, 4 – от Терека и Оренбурга. Уральское, Сибирское и Забайкальское выдвигали по три делегата, а Семиреченское, Астраханское, Амурское и Уссурийское – по два. Нужно было сочетать интересы фронта и тыла. При выборах делегатов следовало, чтобы в него вошло «не менее одного от фронта». Сверх избранных от Войск 36 делегатов в Совет входили, в качестве «непременных членов», казаки – члены IV Государственной Думы, а также все члены оргбюро по созыву съезда. Новообразованное «иркутско-енисейское войско» приобрело статус, равный с остальными (в состав Совета был введен один делегат).