Грех бессмертия - Роберт МакКаммон

И тогда он рывком выдернул себя из этого ужасного места, увидел быстро надвигающийся на них знак «стоп» и понял, что даже если он сейчас нажмет на тормоза, сила инерции пронесет машину дальше, и он молил Бога, чтобы в этой точке не оказались рядом другие машины. Шины пронзительно взвизгнули… Машина бешено дернулась. Впереди он увидел черную фигуру, свернувшую в сторону. «Господи!» — воскликнул Эван, заскрипев зубами и остановив микроавтобус прямо на перекрестке. Он посмотрел на Лори. Она вся дрожала, закусив свою нижнюю губу и глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Я сожалею, принцесса, — сказал он. — О, Господи, как же я сожалею! С тобой все в порядке?

Она кивнула, и ее глаза обрели нормальное выражение.

— Господи, как я сожалею, — еще раз сказал он. — Я совсем не хотел этого. Я не знаю, о чем задумался. — И неожиданно он почувствовал чье-то присутствие и взгляд, просверливающий его насквозь. Он ощутил запах животного и резко повернул голову.

Рядом с микроавтобусом стояла массивная черная лошадь с лоснящимися боками и широко раздутыми ноздрями. Она все еще нервно подергивала своей огромной треугольной головой. Казалось, в глазах этой лошади горело багровое пламя. Верхом на этой лошади, без всякого седла и узды, сидела Катрин Драго, держась рукой за гриву.

— Спокойно, Джокер, — тихо говорила она. — Спокойно. Спокойно. Лошадь дернула головой и затем успокоилась. Женщина погладила ее шею и затем взглянула на Эвана.

— С вашей стороны это было очень безрассудно, мистер Рейд, — холодно сказала она. — Вы чуть не убили мою лошадь на перекрестке.

— Сожалею, — ответил он. — Но не заметил вас.

— Нас было трудно не заметить, — сказала женщина. — Вы что, поставили себе задачу нарушить правила дорожного движения?

— Моей жене нездоровится, — сказал Эван за неимением лучшего предлога для извинения. — Я еду в аптеку.

Женщина продолжала поглаживать шею лошади, и в ответ слышалось довольное и спокойное ржание.

— Кэй больна? — спросила она, и выражение ее лица немного смягчилось. — Это серьезно?

— Головная боль, — пояснил Эван. — Но она сегодня осталась дома и не поехала в колледж.

— Понимаю. — Она заглянула в окно машины. — Это ваша маленькая девочка?

— Да.

— Она очень хорошенькая. Ну, здравствуй.

— Ло… — сказала Лори.

Драго снова взглянула на Эвана.

— Вам следовало быть осторожнее. Кто-нибудь мог пораниться.

— Это ваша лошадь? — спросила ее Лори, наклонившись вперед, чтобы рассмотреть получше животное.

— Его зовут Джокер, — сказала Драго. Конь дернул ушами. — Я этим утром объезжала его. Он прекрасен, не так ли?

— Он такой красивый! — сказала Лори, потихоньку забывая о чуть не произошедшей катастрофе. — Я люблю лошадей!

— Это хорошо. У меня в конюшне двадцать лошадей. Может быть, твои мама и папа привезут тебя как-нибудь, чтобы покататься верхом.

— Можно, папа? — Лори вопросительно взглянула на него.

— Посмотрим, — сказал он, гладя ее по волосам. Заглянув в глаза Драго, он заметил, что в них промелькнуло что-то быстрое, темное и опасное.

— Надеюсь, вы привезете ее, — попросила Драго. — Каждой женщине следует научиться обращаться с лошадью.

— У нее для этого еще будет время.

— Конечно, — согласилась женщина и почти незаметно улыбнулась.

Раздавшийся сзади сигнал автомобиля попросил Эвана освободить перекресток. Он сказал:

— Я очень сожалею, что так случилось, доктор Драго. В будущем я буду осторожен.

— Да, пожалуйста, будьте осторожнее. — Она виртуозно развернула коня, пользуясь одной рукой и каблуками, и поскакала в противоположном направлении. Эван помахал водителю другого автомобиля и продолжил движение к Кругу.

— Она такая хорошая, — сказала Лори. — Мне бы хотелось поехать и посмотреть ее лошадей.

Эван молчал. Перед ним впереди был Круг с его уютными маленькими магазинчиками. В центре его, как он заметил, большинство цветов засохло из-за невыносимой жары.

А в это самое время на окраине Вифанииного Греха около большого приветственного знака Нили Эймс остановил свою красную газонокосилку, чтобы вытереть лицо рукой. Солнце обжигало, а ему предстояло обработать еще значительную площадь. Он чувствовал себя так, словно его веки опухли от зноя, и деревья вокруг беспомощно склонились к земле. Теперь он специально ждал того особого чая с сассафрасом, который миссис Бартлетт готовила для него почти каждый вечер.

Он всегда был такой холодный, и после него так хорошо спалось.

Патрульная машина с надписью на дверце водителя

«ПОЛИЦИЯ ВИФАНИИНА ГРЕХА»

остановилась перед массивными черными воротами с большой буквой «Д». Вайсингер вышел из машины и подошел к переговорному устройству, вмонтированному в стену рядом с воротами; он нажал на кнопку и подождал.

Послышался женский голос с металлическими нотками:

— Да?

Он нервно откашлялся.

— Это шериф Вайсингер. Мне бы хотелось поговорить с доктором Драго.

— По какому делу?

— По личному.

Последовала пауза, и Вайсингер несколько раз успел переменить позу, переминаясь с ноги на ногу. Затем:

— Хорошо. Садитесь в свою машину и проезжайте. — Связь отключилась, и ворота медленно раскрылись при помощи скрытых гудящих автоматов.

Вайсингер сделал так, как ему было сказано, и подъехал к дому. Всякий раз, когда он приезжал сюда, по всему его телу, словно заразная болезнь, расползалось чувство беспокойства; он старался избегать этого места, хотя иногда ему необходимо было лично переговорить с доктором Драго. Он недолюбливал ее, даже ненавидел, потому что она обладала землей и деньгами, потому что она была высокообразованной и много путешествовала, и даже потому, что она была интеллигентной, влиятельной и властной.

Но далеко за пределами его ненависти скрывалось чувство страха, которое сейчас грызло его, медленно поглощая последние остатки мужества или чего-то подобного. Он чувствовал, что когда достигнет двери, превратится в желеобразную массу, которая способная только ходить, дышать и по которой еще циркулирует кровь. Перед встречей с ней ему всегда хотелось выпить. Он подумал, не осталось ли «Бима»? Но нет, нельзя. Она почувствует запах. Дерьмо, она улавливала запах от мужика за четверть мили, не так ли? Она могла почувствовать и его страх тоже, он знал это, знал, что она и все другие, похожие на нее, могли обострить свои чувства, выпустив ту странную и ужасную силу, которая таилась в них глубоко.