Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

Один из них, на мощном гнедом жеребце, в кирасе и шлеме, схлестнулся с фидалго, а трое остальных, опасаясь длинного меча де Алмейды, решили прежде всего покончить с его слугой, а затем уже помогать своему товарищу, который, похоже, был у них главарем. Судя по большим серебряным шпорам работы искусного мастера, он принадлежал к дворянскому сословию и не исключено, что был даже рыцарем. Но это заметил только Фернан; для Гоэмона такие тонкости пока были недоступны.

Справиться с тремя противниками, один из которых был вооружен топором, а двое других – тяжелыми тесаками, Гоэмон с его легким, стремительным ниндзя-то, конечно же, не мог. Тогда он бросил меч в ножны и достал из сумки кудзари-тигирики. Разбойники несколько опешили, когда ниндзя стал с большой скоростью вращать гирьками, словно мельница крыльями. Впрочем, они быстро разобрались, что это всего лишь кистень – оружие опасное, но хорошо знакомое, – и набросились на юношу, как гончие псы на зайца. Обозленные гибелью трех товарищей, разбойники были уверены, что со слугой фидалго они справятся быстро.

Зря они так думали. Одна из гирек вдруг изменила направление движения и ударила в лоб разбойнику, вооруженному топором, притом с такой силой, что его череп раскололся, как гнилой орех. Но двое других уже неслись на Гоэмона во весь опор, остановить их было нечем, да и невозможно, и не нырни он вовремя под брюхо лошади, его распластали бы острыми тесаками, как большую рыбину.

И закружилась карусель. Разбойники сообразили, что юноша мастерски владеет кистенем, и уже не пытались взять его нахрапом. Они старались нападать одновременно, с двух противоположных сторон. Лузитанская лошадка Гоэмона лишь всхрапывала от негодования, когда он рвал удилами ее губы, чтобы вовремя развернуться и отбить очередное нападение. Кудзари-тигирики вращались так быстро, что издавали свист, гирьки практически не были видны, но теперь хитрое оружие Гоэмона больше отпугивало разбойников, нежели приносило пользу.

Тогда он сменил тактику. Юноша вдруг остановил лошадь и начал поглаживать ее по шее, успокаивая. Ему нужно было, чтобы она стояла, не двигаясь. Кружившие вокруг него разбойники несколько озадачились его действиями, но, заметив, что юноша оставил кистень в покое и не стал вынимать меч из ножен, снова напали, считая, что он просто устал и смирился со своей участью.

Невидимые в полете сюрикены ужалили их неожиданно, мигом заставив забыть об атаке. Гоэмон не надеялся таким образом сразить кого-нибудь из разбойников наповал, потому что на них были надеты жилеты из толстой кожи с высокими воротниками. Да и низкая посадка в седлах не предполагала удобную цель, тем более что объект находился в движении. У одного из разбойников стальная заноза застряла в щеке, а другому все-таки пробила жилет и воткнулась в тело. Правда, неглубоко, но болезненно.

Недолгое замешательство среди противников Гоэмон использовал с наибольшей эффективностью. Его ниндзя-то словно сам выпорхнул из ножен и избавил разбойника с сюрикеном в щеке от горестей по поводу изуродованной физиономии, отделив ему голову от туловища. Увидев такое дело, третий противник Гоэмона вдруг повернул коня и умчался прочь. Юноша потянулся было за луком (он не любил оставлять дело незаконченным), но тут его внимание привлек звон мечей – де Алмейда и предводитель разбойников увлеченно рубились, ничего не замечая вокруг.

Гоэмон бросился к своему господину на выручку, но фидалго крикнул:

– Не вмешивайся! Он мой!

Однако насладиться победой ему не удалось. Поняв, что остался в одиночестве против двух сильных противников, главарь шайки поднял своего жеребца на дыбы, в воздухе развернулся и последовал за своим подручным, который уже смотрелся как букашка, ползущая по луговине.

– Сукин сын! Все-таки смазал жиром пятки! – Де Алмейда перевел дух. – Трус! – Он погладил свою лошадку по шее, блестевшей от пота. – Увы, нам его не догнать… Хороша ты, малышка, ах, как хороша, да вот беда – с андалузским жеребцом тебе не тягаться… Нужно поймать лошадей разбойников. Хоть какая-то польза будет от нашей поездки…

Поймать удалось четыре лошади. Пятая сбежала. Фидалго немного подумал и сказал:

– Продадим только двух лошадей. Остальных оставим себе – как трофей. Имеем полное право. Выберем лучших… к примеру, вон тех двух жеребцов. Это ведь андалузы, боевые кони, они стоят очень дорого. Но в Монсанту их не поведем – зачем нам лишние слухи и пересуды? Есть тут у меня одно местечко…

Этим местом оказался асьенда с большим коралем – загоном для животных. Добираться до асьенды пришлось около двух часов. Уже совсем стемнело, но дорога, по которой они ехали, была широкой, хорошо укатанной и утоптанной. «Похоже, по ней ездили не только повозки, но и пастухи гоняли стада овец», – решил Гоэмон. Другой одомашненной живности по дороге в Монсанту они не встречали. В дальнем конце кораля виднелись какие-то строения, а возле ворот светилось оконце небольшого пастушьего домика.

Когда фидалго и Гоэмон приблизились к домику, их встретил угрожающий рык. Ниндзя, обладавший превосходным ночным зрением (к тому же светила луна), схватился за рукоять своего меча. Огорожа была невысокой, большой пес вполне мог ее перепрыгнуть, а внутри кораля, скаля внушительные клыки, на путников злобно рычали… два огромных волка! Таких зверюг размером с доброго теленка Гоэмону еще не приходилось встречать.

Заметив его жест, де Алмейда улыбнулся и сказал:

– Успокойся, это эштрела, местные пастушьи собаки. Они могут порвать человека только тогда, когда он попытается залезть в кораль. То, что псы похожи на волков, это шутки моего старого доброго друга Вашку Гонсалвеша, владельца скотоводческой асьенды. Он специально завел себе овчарок такого окраса, чтобы разные злодеи, вознамерившиеся похитить его барашков, испугались до того, как попытаются свершить задуманное. Вашку уже немолод, он не только мой друг, но и наставник. Он научил меня многому. Это единственный человек, которому я могу доверять всецело.

– Что за чертовщина! – вдруг раздался чей-то хриплый, словно простуженный, голос. – Только я собрался выпить доброго винца и помянуть Фернана, непутевого отпрыска славного семейства де Алмейду, а он тут как тут. Живой! Живой вопреки всем россказням и вполне здоровый, как я погляжу.

Из темноты выступил седобородый мужчина преклонных лет, который держал в руках короткоствольный мушкетон. Гоэмон уже знал, что это за оружие. Мушкетоны имели с левой стороны металлическую скобу, которая цеплялась за крюк, закрепленный в нижней части перевязи, идущей через левое плечо. Благодаря этому приспособлению мушкетон свободно висел с правого бока всадника, стволом вниз, позволяя управлять лошадью, что особенно ценно не только для кавалеристов, но и для конных пастухов. При необходимости мушкетон можно было быстро схватить и произвести выстрел.

– Ах, дядюшка Вашку… Как я рад вас видеть! – С этими словами фидалго соскочил с лошади и крепко обнял пастуха.

– Ну вот… вогнал старика в слезу… – Вашку протер глаза свободной рукой. – Расчувствовался, как престарелая донна. – Тут он перевел взгляд на Гоэмона, поклонился и сказал: – Прошу в мое скромное жилище, сеньоры! Сегодня у меня праздничный ужин! И пусть только попробует кто-нибудь сказать, что старый Вашку Гонсалвеш не в состоянии знатно угостить своих друзей!