Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

– Благодарим за приглашение… но прежде нужно позаботиться о лошадях. – Де Алмейда похлопал по крупу своей лошадки.

– Ну, это понятно…

– Понятно, да не все. Дядюшка, нам нужно этих четверых коней, – указал фидалго, – спрятать в вашей конюшне… до поры до времени. Да так, чтобы никакая ищейка об этом не пронюхала.

– Сеньор, неужели вы стали конокрадом? – Старик нахмурился.

– Как вы могли такое подумать?! Лошади – это наш трофей… – И Фернан де Алмейда рассказал о нападении разбойников.

– Так-так… – Старый Вашку внимательно осмотрел андалузов и задумчиво молвил: – Знакомые лошадки… Мне уже доводилось их видеть… под седлом у стражников Мигела Диаша.

– Ах, негодяй! – вскипел фидалго. – Ну, доберусь я до него…

Лошадей заперли в конюшне, псы немного порычали и успокоились, тем самым успокоив и овечек, сбившихся в овчарне в тесный гурт, хлопнула дверь пастушьего домика, звякнул тяжелый засов, и на равнине, окруженной горами, наконец восстановилось спокойствие. Лунное сияние высвечивало огромные валуны, разбросанные по равнине там и сям, темные островки рощиц и прожилки речушек, оживлявших своим блеском несколько мрачноватый ночной пейзаж, и выбеленные снегом вершины гор Серра-да-Эштрела.

На границе между Португалией и Испанией, пролегающей по горному хребту, воцарилась настороженная тишина, которую лишь изредка нарушал отдаленный грохот снежных лавин.

Иногда, чтобы попасть туда, куда нужно, приходится возвращаться назад. Так случилось и с фидалго. Посоветовавшись с мудрым Вашку Гонсалвешем, он первым делом решил навестить ростовщика, которому под залог займа выдал закладную расписку на владение фамильным замком семейства де Алмейда в Монсанту в случае своей гибели или каких-либо иных обстоятельств, которые не позволят ему отдать занятые деньги. Срок выплаты займа должен был истечь только к концу года, и фидалго имел полное право потребовать вернуть все на круги своя, тем более что деньги для погашения долга и процентов по нему у него были.

Оставалось всего ничего – принудить ростовщика расторгнуть сделку с Мигелем Диашем и выгнать старого недруга де Алмейды из замка, забрав у него закладную. Фидалго не очень верил в благоприятный исход намеченного предприятия, ему больше импонировала хорошая драка, которая закончилась бы добрым ударом меча, после которого Мигел Диаш отправится в ад – к праотцам. Но Гоэмон обнадежил Фернана, что у него есть отличный план и обрисовал его в общих чертах, не вдаваясь в некоторые важные детали.

Ростовщик-марран жил в Гуарде, и Фернан вместе с Гоэмоном, ведя в поводу двух коней, захваченных у разбойников (фидалго хотел продать их подальше от Монсанту), снова уподобились горным козлам, пробираясь в пограничный город-крепость по уже знакомой и чертовски скверной дороге. Злой фидалго, пока ехали, ругался так, что даже лошади на него испуганно косились и всхрапывали. В отличие от него, Гоэмон принял новое испытание стоически и даже иногда втихомолку радовался, любуясь великолепными горными видами, открывающимся за очередным поворотом дороги.

Конечно, Фернану де Алмейде очень хотелось повидаться с Мигелем Диашем, чтобы подержать его за горло, но, к счастью, Гоэмону не пришлось самому отговаривать фидалго от этой преждевременной и глупой затеи. В этом вопросе ему здорово помог Вашку Гонсалвеш, изрядно поднаторевший в таких делах – у него самого едва не отобрали асьенду за долги, и старику пришлось долго судиться. Он доходчиво растолковал Фернану, как нужно поступить, и почему так, а не иначе, – не нахрапом, как хотел действовать де Алмейда, – и тот скрепя сердце согласился с его доводами.

В Гуарду они прибыли в пятницу вечером, еще засветло. Так распланировал Гоэмон. Что он собирается делать, дабы найти общий язык с хитрым ростовщиком, де Алмейда не знал и очень удивился, когда они, оставив лошадей на постоялом дворе, отправились к дому маррана.

Гоэмону хватило немного времени, чтобы определиться, как действовать дальше. К сожалению, двухэтажный дом ростовщика находился в глубине двора, не так, как другие дома в еврейском квартале, выстроившиеся в ряд по сторонам улицы. Двор был небольшим (скорее просто дворик), но имел две неприятные особенности – высокий каменный забор и сторожа, здоровенного пса. Он был поменьше, чем эштрела, но злобностью мог потягаться с овчарками старого Вашку.

Высмотрев все, что было нужно, Гоэмон сказал:

– А теперь не грех немного отдохнуть… до полуночи. Затем мы сюда вернемся.

– Зачем? И почему в полночь?

– Узнаете в свое время, – отрезал ниндзя.

Фидалго не обиделся, мало того, с пониманием кивнул: меньше болтай о задуманном – и тогда все получится. Этот принцип ему втолковали еще в детстве.

Когда стемнело, Гоэмон переоделся во все темное. Этот костюм он приобрел у старьевщика в Лижбоа за несколько медных монет. Он не стеснял движений, что для ниндзя было очень ценно, но потерял свой первоначальный черный цвет, став практически серым. Из-за этого никто не хотел его покупать, а для Гоэмона он был сущей находкой. Юноша немного переделал его, пришив несколько карманов, куда можно был спрятать футляр с сюрикенами и прочие принадлежности синоби, которому предстоит выход на задание.

Возле ворот ростовщика Гоэмон надел закрывающую лицо черную маску с нарисованным белой краской изображением оскаленного черепа (при виде зловещей маски де Алмейда вздрогнул) и надел таби, которые смастерил самолично. Затем он полез в один из карманов, достал оттуда несколько шариков мяса и перебросил их через забор. Мясо было нашпиговано смесью разных хитрых травок, вызывающих крепкий сон.

Когда вместе с фидалго он ехал по горам в Монсанту, то иногда останавливался, замечая знакомые растения, и срывал, чтобы засушить, – на всякий случай. Оказалось, что случай подвернулся до того, как высохли растения, и гораздо раньше, чем он думал. Судя по аппетитному чавканью за забором, пес принял нежданное приношение с благодарностью и съел его с большим аппетитом. Наверное, ростовщик не кормил своего верного стража на ночь, чтобы тот не спал. Вскоре всякое движение в дворике прекратилось, и Гоэмон взлетел на забор, будто подброшенный невидимой силой.

Де Алмейда, который наблюдал за его действиями, даже несколько опешил. Забор был высотой почти в два человеческих роста; похоже, богатый ростовщик-марран сильно опасался за свои деньги, на которые могли позариться воры или разбойники. Сам Фернан остался на улице; для него нашелся укромный уголок, где была густая тень.

Пес спал, похрапывая во сне, как человек. Гоэмон благожелательно улыбнулся – он не желал зла животному, верному другу человека, оставил его в живых, – и тенью метнулся к дому. Войти в него незаметно можно было только одним способом – через балкон второго этажа. Ниндзя еще с вечера заметил, что узкая дверь там была слегка приоткрыта. Наверное, в доме хорошо топили, а домочадцы ростовщика любили свежий воздух. Балкон был узким и предназначался не для отдыха, а для обороны дома; с него удобно было обстреливать не только двор, но и большой участок улицы.