История Англии для юных - Чарльз Диккенс

Генрих Восьмой подумывал о возобновлении войны с Францией, но французский король желал мира. Его королева была в то время при смерти, и, хотя королю перевалило за пятьдесят, он решил посвататься к сестре Генриха, принцессе Марии, несмотря на то, что ей только исполнилось шестнадцать и она была помолвлена с герцогом Суффолком. Молоденьких принцесс отдавали замуж, невзирая на их предпочтения, брак был заключен, и несчастную девушку отправили во Францию, позволив ей взять с собой из всей свиты лишь одну-единственную англичанку. Эта англичанка, прелестная юная особа по имени Анна Болейн, была племянницей графа Суррея, ставшего после победы при Флоддене герцогом Норфолком. Анна Болейн — имя, которое, как вы вскоре убедитесь, следует взять на заметку.

Так вот, король Франции, необычайно гордившийся своей молодой женой, надеялся долгие годы наслаждаться своим счастьем, избранница его, как мне кажется, приготовилась так же долго страдать, но через три месяца он взял да умер, оставив ее молодой вдовой. Новый французский монарх, Франциск Первый, быстро смекнул, что в его интересах выдать ее теперь за англичанина и посоветовал ее первому возлюбленному, герцогу Суффолку — его Генрих отправил за сестрой во Францию — жениться на ней. Сама принцесса так любила герцога, что тоже потребовала, чтобы он тотчас на ней женился, пригрозив, что иначе он потеряет ее навеки, и они обвенчались. Генрих же впоследствии их простил. Чтобы расположить к себе короля, герцог Суффолк обратился к его всесильному фавориту и советчику Томасу Уолси — личности, равно прославившейся в истории и своим взлетом, и падением.

Уолси, сын почтенного мясника из Ипсвича в графстве Суффолк, получил столь блестящее образование, что стал наставником в семье маркиза Дорсета, благодаря которому был затем назначен одним из капелланов покойного короля. После восшествия на престол Генриха Восьмого Уолси пошел в гору и завоевал безграничное доверие короля. Он был теперь архиепископом Йоркским, кроме того, папа произвел его в кардиналы, и любой, кто хотел добиться в Англии влияния, а также благосклонности короля — будь то иноземный монарх или английский дворянин — должен был подружиться с всемогущим кардиналом Уолси.

Любой, кто хотел добиться в Англии влияния, должен был подружиться с всемогущим кардиналом Уолси

У кардинала был веселый нрав: он любил потанцевать и пошутить, спеть песню и выпить, а это был самый надежный способ завоевать такое большое с виду сердце короля Генриха. Уолси, как и король, обожал пышность и блеск. Он был великим знатоком богословской науки своего времени, где самым главным было умение находить убедительные оправдания и объяснения неправедным делам, доказывая, что черное — это белое или какое-нибудь еще. Такая ученость устраивала короля. По многим сходным причинам кардинал был у короля в большой милости и, превосходя его умом, необычайно ловко вертел им, наподобие хитрого укротителя, который умеет усмирить льва, тигра, да и вообще любого злого и коварного зверя, готового в любой миг наброситься и растерзать. Никто до милорда кардинала не жил в Англии в такой роскоши. Богатство его было баснословным, и, как говорили, могло сравниться лишь с сокровищницей короны. Дворцы кардинала не уступали своим великолепием дворцам короля, а в свите его состояло на восемьсот человек больше. Уолси, в пламенно-алых одеждах, в золотых туфлях, разукрашенных драгоценными камнями, повелевал своими придворными. Сопровождавшие его всадники выезжали на чистопородных скакунах, а сам кардинал трусил на муле в седле из красного бархата, держась за золотую уздечку, вставив ноги в золотые стремена. и являя собой образец отменнейшего лицемерия.

При посредничестве этого влиятельнейшего священника велись переговоры о встрече французского и английского королей во Франции, но на территории, принадлежавшей Англии. Грандиозное представление готовилось в доказательство дружбы, равно как и радости, по поводу грядущего события. По всем важнейшим городам Европы разослали герольдов с медными трубами, поручив им объявить, что в такой-то день король Англии и король Франции как союзники и братья по оружию и три дюжины их оруженосцев — по полторы на каждого — сразятся на турнире со всеми рыцарями, которые пожелают приехать.

Карл, новый германский император (старый к тому времени умер), решив помешать чрезмерно сердечному союзу двух властителей, явился в Англию до отъезда Генриха к месту встречи и успел не только произвести хорошее впечатление на короля, но и заручиться дружбой Уолси, пообещав тому употребить свое влияние и возвести его на папский престол, как только он освободится. В тот самый день, когда император покинул Англию, король вместе со всем двором переправился в Кале, а оттуда в местечко между Ардром и Гисне, получившее название «Лагерь из золотой парчи». Праздник был устроен на широкую ногу, многие рыцари и дворяне разоделись с таким шиком, что про них говорили, будто они носят на себе все свое состояние.

Тут выросли бутафорские дворцы и часовни до самого неба, забили фонтаны, а огромные погреба наполнились вином, которое всякий мог пить бесплатно, как воду. Шелковые шатры были разукрашены золотым кружевом, узорами из золотых листьев, позолоченными львами и еще бог знает чем, но и среди всего этого великолепия богатый кардинал затмевал роскошью и блеском всех вельмож и дворян. После того как два короля со всей торжественностью заключили договор, который оба они якобы собирались выполнять, были открыты арены для турнира, протянувшиеся на девятьсот футов в длину и на триста двадцать в ширину. Королевы Франции и Англии сидели в окружении несметного числа знатных дам и господ. Десять дней подряд два монарха бились ежедневно в пяти поединках и побеждали всякий раз своих учтивых противников. Сохранилась, правда, запись о том, что король английский как-то раз, будучи сбит с ног королем французским, обрушил на брата по оружию свой царственный гнев и едва не затеял ссору. Известна и еще одна замечательная история про этот самый «Лагерь из золотой парчи», свидетельствующая о том, как недоверчиво относились англичане к французам, а французы к англичанам, пока одним чудесным утром Франциск не подъехал один к шатру Генриха, не вошел к нему, пока тот еще нежился в постели, и не сказал в шутку, что теперь английский король его пленник. Тут якобы Генрих, вскочив с постели, обнял Франциска, а тот помог ему одеться, согрев предварительно его белье, и тогда Генрих подарил ему чудесное ожерелье, украшенный драгоценными каменьями, а Франциск в ответ подарил ему бесценный браслет. В те времена (впрочем, и в последующие тоже) про этот случай столько писали, рассказывали и сочиняли песни, так что в конце концов он у всех на зубах навяз.

Понятное дело, благие побуждения привели к возобновлению войны между Англией и Францией, и в ее ходе оба венценосньх союзника и брата по оружию не жалели сил, чтобы друг другу насолить. Но, прежде чем войне вспыхнуть вновь, на Тауэр-Хилле состоялась позорная казнь: герцога Бекингема по доносу уволенного им слуги лишили жизни только за то, что он имел глупость поверить некому монаху по имени Хопкинс, который объявил себя пророком и среди прочего вздора, который он нес, предрекал сыну герцога высокое положение в Англии, якобы уготованное ему самой судьбой. Говорили, будто несчастный герцог оскорбил кардинала, открыто осудив событие, состоявшееся в «Лагере из золотой парчи», и непомерную расточительность его участников. Так или иначе, Бекингему, как я уже сказал, отрубили голову ни за что. Из негодующей толпы раздавались возгласы, что казнь — дело рук «мясникова сына».