Практикующий. Клятва ворона - Валерия Воронцова

Пустое пространство у стены зрительно увеличивало комнату, и казалось, что в той стороне действительно находится кусочек ночного севера.

– Потрясающе, – выдала я, подходя по белому, словно меховому ковру ближе, мимо белого дивана с фиолетовыми и серыми подушками. Весь интерьер перекликался с цветами северного сияния, что было особенно заметно благодаря мелким деталям вроде ваз, сиденьям и спинкам стульев за круглым обеденным столом и кухонному фартуку. Наверняка все это стоит целое состояние…

– Благодарю. Я работала над этим несколько лет, – подошла ко мне Анастасия. – Лисица особенно не хотела поддаваться. Впрочем, лисы вообще создания строптивые, правда, Влад?

– Истинно так, – чуть помедлил Яблонев. Обернувшись, я застала ведьмака за разливанием кипятка по пяти кружкам. Значит, Ира и Леша уже на подходе.

– Поздравляю вас с заключением связи, – снова заговоривала Захарова, когда мы устроились с чаем и вазочками с разными вкусностями за столом. Несмотря на то что он был круглый, у меня все равно сложилось впечатление, что Настя сидела во главе. – Рада, что ты посчитала его достойным твоего доверия.

– Спасибо, – не нашлась я, что еще сказать.

– Не нужно благодарности за факт, тем более когда на самом деле ее не существует, – приподняла белесую бровь Захарова, и я завозилась на стуле, переполненная неловкостью и смущением. – Ты еще не объяснял ценность слов?

– Нет, – качнул головой Влад. – С удовольствием уступлю это тебе.

– Представь, что каждое слово – это единица. – Анастасия сжала в ладонях бока чашки, посмотрев на меня из-под ресниц. – Единицы ставятся тогда, когда слово произнесено правдиво, с соответствующей ему эмоцией. Если слово есть, а эмоции нет – это ноль. А если произнесена ложь, то это минус единица. Истина или ложь, подкрепленные эмоцией, влияют на энергетику человека и окружающее его пространство самым разным образом. Вплоть до кардинальных перемен в его мироощущении и месте в жизни. С рождения у каждого ведется подсчет, и по итогу лучше оказаться в плюсе.

– Тогда все вруны в глубоком минусе, – вставила я, заинтересованная такой гипотезой. Становится понятно, откуда растут ноги у принципа честности Влада.

– Как правило, да.

– Но все время говорить правду тоже невозможно. Иногда соврать необходимо.

Чего далеко ходить, мне через час звонить маме и рассказывать про то, что у «Ирки кое-что случилось, могу ли я сегодня у нее переночевать, ну, пожалуйста, это очень-очень-очень важно». Лучше это, чем выдать всю подноготную с сущностями, перегорающей лампочкой и необходимостью чуть ли не ритуал экзорцизма провести.

– И это верно, – согласилась Захарова, поднимаясь. – Без минусов не существует плюсов, они обесцениваются.

Прозвучала трель домофона, Настя вышла из-за стола, чтобы открыть дверь Березину с Ругаловой. Занимательная арифметика слов мигом вылетела у меня из головы, я беспомощно посмотрела на Яблонева, так и не придя к окончательному решению, как себя вести.

– Все будет в порядке, – серьезно ответил темный, взяв меня за руку. – Посмотри мне в глаза. – Я сделала, как он велел, встречаясь со спокойствием свинцовых туч, плывущих по серому небу. – Ты знаешь, чего хочешь. Уже знаешь. Все остальное лишь попытка угодить самой себе в соответствии с категорией «правильно». Только вот «правильно» вещь весьма индивидуальная и субъективная. Где-то собак считают за членов семьи, а где-то едят.

Поморщившись, услышав гадкий пример, я уставилась в стол, в целом понимая, на что указывал Влад. Просто старалась обмануть саму себя. Самообман вообще предмет занятный.

Я хотела, чтобы Ирка получила за свое отношение к Владу и слова, которые мне наговорила. Почему проблему создала она, а от представления различных ее последствий пухнет моя голова? К черту «правильно», сократим все до основ: виновата, вот пусть и отвечает.

В зал вернулась Захарова, неся в руках деревянную лакированную шкатулку. Сомневаюсь, что там еще одни конфеты к чаю. Поставив ее в центр стола, практикующая снова взялась за чашку, присаживаясь.

Слыша возню светлых в прихожей, я сильнее сжала руку Влада, и он опустил наши переплетенные пальцы под стол, не дав мне отстраниться.

– Добрый вечер, – поздоровался Леша, кивнув нам с Яблоневым, прежде чем занять место напротив моего практикующего. Следом за целителем за стол опустилась Ругалова, избегая моего взгляда. Это было особенно трудно, учитывая, что находилась я прямо перед ней.

Действо походило на суд, и, по сути, это он и был. Захарова – судья, Влад – обвинитель, Леша – адвокат, я – потерпевшая сторона, а Ирка – ответчик. Сумасшедший дом.

– Итак. Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать, прежде чем я начну? – поинтересовалась Настя, обводя изучающим взглядом всех присутствующих.

– По идее, перед клятвой должны прозвучать извинения, – напомнил Влад.

– Я не собираюсь извиняться за свое личное мнение, – отрезала Ругалова, и все мое сочувствие испарилось под жаром обиды.

– Личное мнение остается личным до тех пор, пока у него не появляются слушатели, – вставила Захарова, и над столом повисла неловкая тишина. Похоже, заставить окружающих чувствовать себя не в своей тарелке – ее специализация.

– Я хочу поговорить с Агатой наедине, – выпалила Ирка, резко выпрямившись.

– Да черта с два, – хлестнул Яблонев. – Ты уже поговорила утром.

– Боишься того, что я могу сказать? – ядовито поинтересовалась Ругалова.

Ее тон и интонации всколыхнули во мне все самое плохое. Будь я собакой, вздыбила бы шерсть. Как она смела после всего, что наговорила утром мне, продолжать так же разговаривать с Владом сейчас, когда мы все собрались в доме Захаровой из-за того, что начала она?

Глубокий вздох не помог, только привлек внимание Яблонева вместе с сильным сжатием его руки. Ирка продолжала прожигать ведьмака взглядом из серии «кишка тонка?», и странная смесь превосходства и подначивания на ее лице стала последней каплей в рюмке моего терпения.

– Прекрати! – рявкнула я, скрипнув зубами. – Плевать мне, что ты про него скажешь, неужели не ясно? Ау, мы заключили связь! – Я подняла над столом наши переплетенные руки, не встретив со стороны Влада никакого сопротивления. – Лошадка, прием! Я, конечно, новичок во всем этом, мне пока неизвестны точные формулировки и описания происходящего на всех планах, но в одном я уверена на сто процентов, – к концу фразы я перестала узнавать свой голос, слыша в нем слишком много рычащих нот. Горло вибрировало, десны чесались, и, готова поклясться, нос улавливал потную конину. Фу. – Если ты еще раз скажешь о моем практикующем что-то, что я посчитаю за оскорбление, все закончится плохо. Гарантирую.

Не знаю, откуда пришли эти слова, но вот в их правильности я была абсолютно уверена. Понимаю Алену, напавшую на Иру за то, что та толкнула ее практикующего в сугроб. От представления Влада на месте чужака где-то в груди заклокотала ярость. Стало трудно дышать, я сжала свободной рукой край стола, стараясь думать о чем-то некровожадном, чем-то приятном и расслабляющем, лишь бы не открыть рот и не выстрелить еще парой-тройкой угроз.