Змея в изголовье - Джей Макайрин

– Да, это я. – Она устремила на него взгляд своих пронзительных зеленых глаз, от которого у Микенца отчего-то перехватило дыхание.

Он оглянулся, проверяя, не видит ли кто-нибудь.

С того момента, когда он увидел ее, вставшую со смертного ложа, он вдруг почувствовал какую-то странную, неведомую ранее отчаянную радость, будто что-то потерял и уже отчаялся найти и вдруг внезапно обрел. До этого Асо была лишь одной из многих красивых девчонок, которых ему немало довелось повидать в своих долгих странствиях. И он не слишком беспокоился, обрекая ее на неминyемую гибель. Да, конечно, она очень хороша, но что это меняет, если на другой чаше весов судьба трона. И вдруг, увидев ее, живую, с огромными глазами на бледном лице, с копной огненно-рыжих волос, он с непреложностью осознал, что не пережил бы дня ее смерти.

Теперь, когда Асо стала супругой фараона, он должен молчать. Как всегда, молчать. Нет, вдвое больше, как будто мать вовсе произвела его на белый свет немым. Но не ответить жене фараона он все же не мог.

– Я слушаю, моя госпожа, – не глядя на Асо, буркнул Микенец.

– Завтра будет непростой день, – издали начала Асо. – Командир стражей фараона молча кивнул. – Я чувствую, что те, кто затеял недавний мятеж, хотят устроить западню моему супругу.

– Тогда не стоит идти туда.

– В глазах народа такой отказ будет выглядеть непочтением к памяти предков. А это нехорошо для начала царствования.

– Нехорошо, – удивляясь сообразительности юной женщины, подтвердил гигант.

– Но это еще не самое плохое, – продолжила она. – Если завтра мы уклонимся от схватки, будет новая. Если она не удастся, то еще одна и еще, пока враг не совершит задуманного.

Микенец хотел было резко, по-мальчишески, воскликнуть, что не даст этого сделать, но, вспомнив о черной мамбе в покоях фараона, лишь кивнул. Ободренная этим знаком, Асо продолжала:

– Мы не можем таиться вечно, да и не дело великого правителя прятаться от врага, пусть даже неведомого. Если враг хочет боя, он его получит. Однако не он, а мы должны диктовать свою волю.

Микенец смотрел и слушал с удивлением. Он никак не ожидал подобных речей от женщины, и не просто женщины, а такой юной и прекрасной, от одного взгляда на которую у него с неведомой прежде силой колотилось сердце. Можно было подумать, что с самого рождения ей приходилось управлять провинцией, командовать войсками, принимать решения, от которых зависела судьба державы.

– Мои люди будут наготове, – не поднимая глаз, проговорил Микенец.

– В этом я не сомневаюсь. Меня беспокоит другое.

– Что же, моя госпожа?

– Предположим, завтра нам удастся одержать победу…

При слове «предположим» Микенец сжал кулаки, демонстрируя полную готовность при необходимости истребить все население Верхнего и Нижнего Египта, лишь бы это предположение оказалось верным.

– Погоди, – мягко остановила его Асо, так мягко и нежно, что суровый воин даже не нашелся, что сказать, лишь отрешенно кивнул в ответ. – Я верю, что мы победим, но опаснее всего как раз время после победы. Ты считаешь, что враг разбит и уничтожен, а он поднимается и коварно бьет в спину.

– Я буду за спиной своего господина и разорву всякого, кто попытается угрожать ему. Я буду за спиной у него и у вас, моя госпожа.

– Победа достается тому, кто лучше был готов еще до схватки.

Микенец, наконец, поднял глаза на Асо. При мечущемся свете факела ее лицо казалось необычным. Быть может, она и впрямь богиня, как о том говорит Ур Маа?

– Смысл ваших слов темен для меня, – тихо проговорил Микенец.

– Я растолкую. Ты ведь давно знаешь Сетх-Ка?

– Я поступил на службу к его отцу, когда нынешний государь, с позволения сказать, еще не умел ходить и лишь ползал на четвереньках.

От такого прямодушия на лице Асо появилась невольная улыбка, от которой Микенца вдруг проняла странная дрожь. Ему захотелось броситься, обнять и защитить женщину, но, отведя глаза в сторону, он пересилил себя и вновь поклонился, показывая, что готов слушать.

– Мой супруг замечательный человек, мягкий, добрый. Он умеет ладить с животными и птицами, даже кровожадные хищники беспрекословно слушаются его. Но он не хочет править, его тяготит власть и все, что с ней связано, он желает покоя и уединения.

Микенец нахмурился, менее всего он ожидал услышать эти слова от той, которую готов был считать богиней. Его рука вновь невольно потянулась к мечу.

– Постой, дослушай меня, – удивленно проговорила супруга фараона. – Разве я предлагаю что-то дурное? Я лишь говорю о том, что нужно помочь моему мужу. Стране нужна крепкая сильная рука, ясный разум. Мой божественный супруг сам будет рад переложить ненавистные ему тяготы на тех, кто ему действительно верен. Сегодня я могу назвать лишь двух людей, которым верит он и верю я: это Ур Маа и ты. Объединившись, мы можем спасти государство от уготованного ему тяжелого жребия. Ты и я, – она сделала долгую паузу, – и Ур Маа.

От этого «ты и я» у Микенца вдруг закружилась голова, захотелось крикнуть: «Да, повелительница! Все будет, как ты пожелаешь!» Но он лишь отрицательно мотнул головой и, выдавливая из себя слова, прохрипел:

– Все будет так, как пожелает божественный фараон. И я всегда буду у него за спиной, моя госпожа! Всегда буду карающим мечом в его руке, кто бы ни желал его погибели!

Ночь темнее всего перед рассветом. Ба-Ка, страстный охотник, не раз в этом убеждался. Именно в это время он велел воинству Апопа скрытно подобраться к пирамиде усопшего фараона. Он знал, что в это время сторожа уже дремлют, следя только за тем, чтобы никто не воспользовался ходом, ведущим в усыпальницу. Если в стране все тихо и спокойно – к чему следить за округой? Кто осмелится потревожить сон почившего властителя, да еще в месте, куда нисходят боги?

Стараясь не производить лишнего шума, люди божественного змея подкрались к величественному зданию, спрятались в песке, зарывшись, подобно отдыхающим от дневного жара кобрам. Ждать оставалось недолго, процессия должна была пройти здесь на рассвете, но до той поры они не имели права обнаружить себя. Как Гор воскрешает своего отца, дав ему проглотить свое око, так и его живое воплощение – фараон Сетх-Ка, принеся жертвы, должен был призвать дух своего отца. И как Осирис, оживленный жертвой сына, остался в царстве мертвых, Аменти, предоставив Гору править в царстве живых, так и умерший фараон должен был передать свою мудрость и опыт сыну, как залог власти над Верхним и Нижним Египтом.

Об этом Ба-Ка доложил преданный человек, служивший во дворце, и этот миг беглый принц счел наиболее удобным для осуществления задуманного им плана. Но до того часа, засыпанный песком до ноздрей, он лежал, вглядываясь в ночь, размышляя о событиях недавних дней. Вспоминал забитого им до смерти соратника. Правда ли, что тот предал его? Может быть, да, может быть, нет, а может, и вовсе не было никакого предательства и его освободитель просто выследил его, зная, с кем имеет дело? И конечно, он предполагал, чего можно ожидать от молодого сильного вельможи, привыкшего властвовать и проливать кровь всякого, кто не пожелает склонить голову перед его властью.