Змея в изголовье - Джей Макайрин

– Ты жива?! Жива?! – бормотал он, пытаясь остановить кровь. – Не умирай!

– Ратгарна, – прошептала девушка.

– Да-да, Ратгарна. – Он протянул руку к мерцающему в темноте стеблю, торчащему из-под того, что еще недавно было верховным жрецом Ниау. В следующий миг необычный дар богов будто врос в его руку. Он видел странные значки, незнакомые ему письмена, искорками посверкивающие внутри стебля, видел, как растет его сияние, как один из лепестков становится алым, будто язык пламени.

– Получай же! – раздалось совсем рядом. Один из стражников, вставший между Микенцем и принцем, рухнул на пол, и Ба-Ка кинулся на командира дворцовой стражи, вонзившего меч в одного из людей-змей. Но вдруг колени его подкосились, и он, теряя силы, осел наземь, подобно дырявому бурдюку. Он не мог видеть, как за его спиной, держа на коленях умирающую красавицу, старый мудрый Ур Маа наводит на него ярко вспыхнувший «Дар Тота». В этот миг один из лепестков вдруг почернел, будто наполнившись штормовой тучей, кипящей нерастраченными молниями.

Слезы текли по морщинистым щекам верховного жреца Тота. Гибель династии, смерть божественных правителей подкосили его силы, как острый серп колосья ячменя.

– Что теперь делать? – ошарашенно разглядывая заваленную трупами залу, спросил Микенец. Много раз ему доводилось сражаться на поле боя, много раз доводилось видеть трупы и самому отправлять новых жильцов в царство мрачного Аида, но такого прежде видеть не доводилось. Десятки тел лежали вокруг одно на другом, но на многих совершенно не было крови. Они словно умерли, глянув на горгону Медузу: кровь окаменела в их жилах. Грозный воин растерянно глядел по сторонам. Он понимал, что династия пресеклась и теперь непременно сменится новой. Что ему не удалось уберечь ни прежнего фараона, ни его наследников, никто никогда более не наймет его. Он понимал, что ему больше нет места в Египте, и непонятно, где есть вообще, и потому сейчас глядел на старого мудрого жреца, будто ожидая от него спасительного ответа.

В этот миг пирамиду сильно тряхнуло. Микенцу показалось, что по стенам идет странная дрожь, так, будто у них есть глаза, и они полны ужаса. В то же мгновение раздался новый толчок, еще сильнее. Каменные плиты заваленного трупами пола вдруг вздыбились, и откуда-то снизу из неведомой бездны в святилище сквозь дыру протиснулась копьевидная голова бутона на длинной шее-стебле. Едва неведомый цветок протиснулся в усыпальницу, копьевидный бутон распустился, являя взору оставшихся в живых шесть усаженных клыками пастей. Каждая из них стала выбрасывать языки-стрелы, безошибочно попадающие в мертвое тело и подтягивающие его к пожирателю мертвечины. Микенец попытался было рубануть одну из таких стрелок, но та лишь вырвала меч у него из руки, ударом в грудь отбросила к стене. Оставшиеся в живых стражники бросились было к выходу, но не тут-то было – вездесущие языки-стрелки ловко сбивали их с ног, недвусмысленно намекая, что прожорливый цветок не откажется попотчеваться живой разновидностью вкусной и здоровой пищи. Ур Маа попытался оттащить умирающую Асо подальше от страшилища, но она вдруг открыла глаза, словно отчаянным усилием вернула себе сознание.

– Сейчас, повелительница, сейчас, – шептал верховный жрец Тота. – Сейчас я отберу у него душу.

– У хищного цветка нет души, – простонала девушка. – А до Садовника тебе не дотянуться. – Она вновь прикрыла глаза, ожидая, когда хоть немного утихнет боль. – Подай мне Ратгарну.

– Расскажи как, я сам.

– Нет, ты не сможешь.

Она приняла из рук верховного жреца божественное сокровище, и Ур Маа увидел, как пальцы ее скользят по стеблю, а под ними, словно ночные звездочки, вспыхивают и гаснут странные значки. Между тем плотоядный цветок становился все больше, заполняя уже половину зала – кровавое пиршество было в самом разгаре.

– Теперь, – прошептала Асо, наводя на чудовище свое грозное оружие.

Пронзительный взгляд словно железной теркой рванул по затылку, доставляя новую физическую боль. Он давил, сковывая движения. Асо повернулась – Садовник был совсем рядом. Он стоял, наблюдая, казалось, с неподдельным интересом. На лице его читались сожаление и, пожалуй, легкая ирония. Ни радости, ни злобы. Лишь интерес и сожаление! Чего он ждет? Чего хочет?! Выжидает, когда она совсем ослабеет, выдохнется, чтобы взять голыми руками?! Ее выбор сейчас невелик – избавить мир от Садовника или от его кошмарного порождения. Шанса атаковать дважды он ей не даст, ни за что не даст! Если убить чудовищного монстра, нелепо именуемого цветком, он наверняка ответит, уничтожая ее на всех планах бытия. Асо не понимала, почему Садовник так спокоен и все еще не атакует.

Молния не ударила из Ратгарны, как ожидал жрец, и огонь не сошел, испепеляя порождение бездны. Но хищный цветок вдруг начал увядать, скукоживаться на глазах и вновь уползать под землю. Пальцы девушки вновь забегали по турмалиновому стеблю.

* * *

– Теперь все, – прошептала она. – Больше никто. – Вероятно, она еще что-нибудь хотела добавить. Но дыхание ее прервалось, и глаза закрылись.

– Мертва, – в ужасе прошептал верховный жрец, глотая обильно текущие по щекам слезы.

– Что нам теперь делать, почтеннейший Ур Маа? – спросил оглушенный Микенец.

Верховный жрец смотрел на Микенца остановившимся взглядом, исполненным глубокой печали. И когда тот уже подумал, не случилось ли чего с почтенным старцем, Ур Маа принял решение и начал говорить:

– Нашу госпожу, фараона и его старшего брата следует перенести в мастерскую бальзамировщика. Здесь все засыпать камнем, это недоброе место. И сюда не должно быть хода никому.

– А как же фараон-отец?

– Для саркофага будет сделана особая камера в верхней пирамиде. А вот «Дар Тота», – Ур Маа осторожно вытащил цветок из омертвевших рук Асо. – Поклянись мне своими богами, что исполнишь мою волю, – он внимательно поглядел на сурового воина.

– Клянусь. – Тот поднял правую руку, произнося священные слова клятвы.

– Завтра ты выберешь из своих людей наилучших. Если понадобится, можешь взять любых из войска, главное, бери лучших из лучших. Завтра этот отряд получит шестнадцать одинаковых ларцов, опечатанных личным знаком фараона. В одном из них будет «Дар Тота». Это чересчур страшное оружие, чтобы находиться среди неразумных людей. Лишь ты и я будем знать, где истинный ларец. Я дам каждому отряду достаточно золота, чтобы, пройдя не менее месяца пути, каждый из них мог основать крепость, в которой будет храниться одна из доставленных святынь. Это должно быть отличное неприступное место и отличная крепость. Когда же мы получим известие о том, что все сделано так, как приказано, ты отправишься за моря, но потом вернешься кружным путем в истинную твердыню. Лишь тебе я могу поручить неусыпно охранять сокровище богов. Сделай так, чтобы я об этом не пожалел.

– Так и будет, – склонил голову Микенец. – А сейчас позвольте, я перенесу госпожу Асо к бальзамировщику.

Миранда Палмер встряхнула рыжей гривой и поправила тонкую золотую оправу изящных очков. Сегодня воистину был удачный день. Лежавший на столе перед ней папирусный свиток был доставлен в лабораторию лишь пару дней назад среди не вполне законной добычи одного из университетских «туристов», регулярно ошивавшихся по блошиным рынкам древних городов. В этом смысле Каир был не одинок, но эта находка прибыла как раз из Каира. Имея надлежащие связи и знакомства, зачастую тут можно было отыскать по бросовой цене совершенно уникальные вещи. Продавцы искренне считали, что обдирают тупых белых как липку, называя сумму в пару сотен баксов, и внутренне готовились к ожесточенному торгу, однако тупые белые готовы были платить несуразные деньги за никому не нужные вещицы вроде этого куска папируса. Вывезти находки было сложнее, но и здесь вовремя презентованные нужным людям конверты с деньгами снимали множество вопросов.