Морской волк - Борис Царегородцев

Кстати, тот мыс, где держали пленных, в этой истории так и остался у диксонцев с названием Фрицев Конец. На долгие годы вперед.

Со второго допроса герр Меедсен-Больдкена Кириллов вернулся повеселевшим. И сразу попросил меня приказать Ухову отправить сообщение в Архангельск. Сопоставлением информации от немца и из нашего времени было установлено четыре точки — две на земле Франца-Иосифа, одна на Новой Земле (куда и улетел гидроплан с «Шеера») и одна, самая опасная — в архангельской тундре, близ восточного берега Горла Белого моря — достоверных координат командир крейсера не знал, но уже в девяностых там был найден заброшенный аэродром возле Окулова озера, похоже, что речь шла именно о нем. Именно с него немцы взлетали перехватывать наши самолеты, патрулирующие над Белым и Баренцевым морем. Отлетались.

Наши тем временем разминались на берегу. Притащили из окрестной тундры черники, брусники, грибов — сдали на камбуз. При этом едва не были арестованы местными батарейцами — но быстро опознаны кем-то из видевших наш сход на берег, в общем, завершилось как обычно — мир-дружба-водка. Были по возвращении допрошены совместно Кирилловым и Пиночетом — клялись и божились, что лишнего не болтали, однако же, наш «жандарм», как положено, не поверил и привлек местного особиста, который разыскал тех артиллеристов для «дружеской» беседы, брал ли он подписки о неразглашении, не знаю. Посетили клуб, где оказалась кинопередвижка — смотрели то ли «Волгу-Волгу», то ли «Веселых ребят». Оценили выбор в столовой, где основными блюдами были вполне приличный борщ и, по сезону, перловка с грибами (как это провели по канцелярии, не знаю — но продаттестаты всем нам вручили).

Сидорчук с командой сделал набег на кладовые «Шеера». Как он договаривался и делился с «дежневцами» и местными, мне неведомо. Французские сардины, оказавшиеся, кстати, гораздо вкуснее широт, французский же шоколад, вина, голландский сыр — хорошо же фрицы успели ограбить Европу! Что до бывших хозяев этого богатства — то кормили их, сидящих за колючкой, почти исключительно сухарями. Юрка-Брюс ради любопытства добыл образец и забил им в доску гвоздь — причем сухарь остался целым. Видевший это боцман с «Дежнева» лишь посмеялся:

— Размачивать надо: если в кипятке или в чифире, то прям как хлебушек делается. Можно и в холодной, но там держать надо подольше. А если так — конечно, зубы сломаешь. Мы привычные.

Интересно, а фрицам это кто-нибудь разъяснил? Сколько арийских зубов уже пострадало?

Пленные были в эти дни главным зрелищем и развлечением для местного населения, как заезжий зоопарк. Вид у вояк Кригсмарине был вовсе не бравый — под открытым небом, на голой земле. А где тут найти свободное помещение на тысячу человек? Никакого сочувствия лично у меня эти арийские сверхчеловеки не вызвали — в конце концов, никто их на нашу территорию не звал.

На следующий день прибыл обещанный конвой для охраны пленных и сопровождения их в Норильск. Один пароход, три буксира, тянущие три больших баржи, несколько особистов, надо полагать, для первичного опроса и фильтрации, и рота охраны: старлей-командир, десяток сержантов и рыл двести хмырей. Говорю о них так, потому что на солдат они были абсолютно не похожи. Я хоть не пехотный майор-строевик, но только что призванного салагу от «годка», а тем более «пиджака» (имею в виду матроса — аналог сухопутного дембеля, а не гражданского недоофицера) отличу за двадцать шагов. И могу авторитетно заверить, что эти к армии имели такое же отношение, как я к балету. Мешковатые шинели, фуражки блином, петлицы мышиного цвета — у НКВД вроде другой был? — а рожи такие, что увидев в темном переулке, законопослушный обыватель закричит «караул», не дожидаясь, когда у него попросят кошелек и часы. Или в ГУЛаге уже охрану из контингента стали набирать?

Нам было по большому счету плевать — но десятка два этих морд хотели устроить драку с нашими прямо на берегу — причем, что характерно, местных морячков и батарейцев не трогали, а прицепились именно к нам по чисто уголовной манере незнакомых ставить на место. Наших было меньше, но в их рядах оказались аж четверо большаковских убивцев, так что результат, скорее всего, был бы в нашу пользу — однако все быстро закончилось, не начавшись. Прибежал местный особист вместе с командиром этих рыл, причем, едва увидев его, хмыри тут же сдулись — похоже, они боялись до одури. Затем старлей произнес речь, суть которой, если отсеять мат, была такова: это корабль НКВД, его экипаж тоже весь по ведомству НКВД, вы знаете, что полагается за нападение на сотрудников НКВД, да еще по законам военного времени? Или кто-то назад захотел — так мы счас это вмиг устроим! Ага, вот ты, ты и ты, еще и с оружием — товарищи моряки, они вам оружием угрожали?

Хмыри буквально побелели. Наши, в общем-то, крови не жаждали. Короче, старлей с прибежавшими сержантами погнали свое воинство прочь едва ли не пинками. Особист грозно поглядывал вслед, мы с Кирилловым, успевшие к самому концу, тоже.

— Не беспокойтесь, товарищ капитан первого ранга! — сказал особист. — Они теперь ваших за сто метров обходить будут, боясь чихнуть.

Оказывается, я был прав в догадке, точно, «контингент»! Еще до войны в гулаговскую вохру активно брали заключенных, естественно, не политических, а «социально близких», то есть уголовных. Они несли полноценную службу, с оружием — но числились отбывающими срок. Теперь же, когда охрану тоже перетрясли, послав надежных и боеспособных на фронт, доля таких «сидельцев» в ней резко возросла. Военнослужащими они, однако, не считались, воинских званий не имели, носили знаки различия серого цвета и серые же значки с надписью «охрана», вместо красноармейских звездочек на шапках. И обычным наказанием за провинность у них было разжалование назад, в обычные зека — но так как они, держась за свое место, лютовали больше обычных охранцов, то такой разжалованный легко мог из барака живым не выйти. А нападение на сотрудника НКВД, да еще в военное время, да еще с оружием — это высшая мера, однозначно!

Да, законность тут, однако… Вот не могу представить, чтоб горбатый главарь из «Места встречи» даже в пьяном бреду помышлял когда-нибудь стать уважаемым человеком! Депутатствовать, покупать заводы, чтоб снести и построить очередной бизнес-центр, давать интервью на тему «как обустроить Россию» и ногой открывать дверь в министерский или прокурорский кабинет. Или, как какой-нибудь Вахид из Дагестана, отслуживший десять лет назад, держать на военной базе кабак и попутно заниматься черт знает чем вместе с бандой головорезов, именуемых его родней — причем управу на них не могли найти ни милиция, ни прокуратура с комендатурой. Здесь с этим все гораздо проще. Организованная преступность — кем организованная, с какой целью? А ну, пройдемте, гражданин! Короче — «кто не работает, тот не ест» во всей красе: все обязаны вносить свой вклад в общее благо, даже уголовная сво…!

А ведь что интересно — немцы пленные, кому повезет вернуться домой, будут после рассказывать и писать мемуары о звероподобных русских солдатах. Сами абсолютно уверенные в своей правоте — поскольку видели своими глазами. Откуда колбасникам знать, что те, кто лупили их прикладами трехлинеек, к РККА имели такое же отношение, как коза к апельсинам.