Мастерица Ее Величества - Карен Харпер

Я потихоньку уплывала в сон, радуясь, что меня ничего не связывало с Сурреем… и его любовницами… потому что я считала не монеты, а часы до того момента, как окажусь дома и снова увижу сына… Я не могла потерять моего дорогого мальчика, хотя королева потеряла своих и даже много больше…

Королева Елизавета Йоркская

Его Величество и я заставляли себя есть – аппетита у нас не было. Заснуть тоже было не легче. Могу поручиться, что он тоже страдал бессонницей. Я взбила свою пуховую подушку в просторной королевской постели и сказала:

– Мне стало чуть полегче с тех пор, как я знаю, что Артур упокоился с миром. Легче, то есть, пока мы не раскроем грязную игру, на которую указывает это ужасное присланное сердце. Мой отец любил говорить, что душа не обретает покоя, если человек был жестоко убит, пока его или ее убийца не будет найден и не понесет наказания.

– Другими словами, если кто-то погибает в сражении или казнен за какое-то преступление, то теряет больше, чем жизнь? Они терзаются или терзают других в вечности, пока их убийцы не понесут кару? Не хочу слушать подобную ересь, тем более от тебя. Это не цивилизованно, это не по-христиански.

– Дорогой мой король, – сказала я, нащупывая в темноте его руку, – давай не будем спорить или устраивать философский диспут среди ночи. – В последнее время он был вспыльчив, еле удерживался от того, чтобы взорваться. Я понимала, что люди скорбят по-разному. Король не может только плакать и рыдать либо цепляться за раскрашенные восковые статуи тех, кто умер, словно они были из плоти и крови.

– И не будем никого мучить в Тауэре. Элизабет, тебе плохо не только оттого, что мы потеряли нашего наследника, но и потому, что я запретил тебе расспрашивать меня о допросах Джеймса Тиррелла в Тауэре и сказал, что сам сообщу, когда будет что сообщить.

Сердце у меня забилось.

– А есть новости?

– Под пыткой Тиррелл сознался в нескольких вещах. В начале допроса он признал, что давал убежище и оказывал помощь нескольким йоркистам – врагам нашей короны, когда они оказывались во Франции, – предоставлял им еду, питье и ночлег. Несомненно, он поддерживал и, возможно, субсидировал их, – он повысил голос, – в моем замке, где он клялся быть моим сторонником! Одного этого достаточно, чтобы обвинить его в измене. А лорд Ловелл был одним из этих людей.

– Не надо снова о нем! Словно призрак, он возникает на фоне слухов о собственной смерти. Значит, они могли быть в тайном сговоре относительно других ужасных дел. Их имена и звучат в рифму, Тиррелл и Ловелл! Но ты сказал, Тиррелл признался в чем-то еще?

– Твоя интуиция тебя не обманула. Сначала он просто признал, что появлялся в Тауэре в то время, когда умерли твои братья, и настаивал, что там были и другие люди и что он ничего не знает по поводу исчезновения и гибели принцев Тауэра. А затем, я думаю, с тех пор как узнал, что во всяком случае будет обвинен в измене, то решил очистить свою мерзкую душу. Без дальнейших пыток он рассказал, что вместе с еще двумя людьми, которых уже нет в живых, действительно зашел в комнату в Белом Тауэре и они удушили принцев в постелях при помощи подушек и перин.

Я ахнула и села на постели. Он крепко держал меня за руку, но другой рукой я бессознательно сбросила одеяло и свою пуховую подушку на пол. Мне хотелось рыдать и биться головой о деревянную спинку кровати, но я только крепко держалась за руку Генриха и смотрела в темноту нашей спальни, живо видя все это, и их ужас и детскую беспомощность. Подумали ли они в последние моменты жизни о своей матери и обо мне? Подумал ли Артур обо мне?

– Это было сделано, как я понимаю, – наконец, сумела произнести я, – по приказу моего дяди Ричарда, чтобы упрочить его притязания на трон?

– Да. Мне очень жаль говорить это теперь, при нашей теперешней потере, но, мне казалось, так важно для тебя…

– Казалось? Конечно. Конечно! А тела моих братьев?

– Он клянется, что не знает. Что два других исполнителя…

– Назови мне их имена!

– Майлз Форест и Джон Дайтон, оба уже умерли. Я проверил.

– Теперь мы сможем сказать всему миру, что случилось!

Хотя я сидела, выпрямившись, довольно далеко от него, он тоже сел и обнял меня.

– Нет, Элизабет. Послушай меня. Я не хочу снова вытаскивать все это, снова ворошить слухи и лживые измышления. Для публики Тиррелл умрет из‑за своего предательства, совершенного во Франции, а не из‑за этого, но мы будем знать правду. Для страны сейчас пришло время скорбеть о нашем Артуре и вскоре чествовать Генри как нового принца Уэльского, когда я решу, что он готов для этого. Нам надо идти вперед, и, раз ты теперь знаешь, что случилось, прошлое должно умереть.

Я не стала спорить, хотя совершенно не была с ним согласна. Он сделал то, о чем я просила, узнал, кто убил моих братьев, которые должны были стать королем и следующим преемником. Но разве он не понял, что для меня прошлое не умерло? И, хотя у меня никогда не будет их тел – кто знает, где сейчас их кости и прах? – чтобы торжественно похоронить, как нашего Артура, у меня есть их подобия из воска и ткани, спрятанные, настолько похожие, что, кажется, вот-вот станут дышать.

Я тоже глубоко вздохнула. Я не возражала, чтобы он держал меня, а мыслями вернулась к тому, что он рассказал.

– Тиррелла казнят? – шепотом спросила я.

– Довольно скоро, но не поспешно, не в разгар похорон Артура. Он будет обезглавлен на Тауэр-Хилл, и это будет конец этой истории для него – и для тебя.

Я кивнула, но, клянусь Богородицей, хотелось бы мне знать: то, что Тиррелл лишится головы, удержит ли меня от того, чтобы лишиться разума?

Миссис Верайна Весткотт

Когда мы вернулись в Лондон на Кендлвик-стрит, я сошла с коня во дворе мастерской и, оставив Ника и Райса позади, влетела в дверь лавки. Было двадцать пятое апреля, я отсутствовала три недели, хотя поначалу думала, что уезжаю только на одну ночь.

В лавке никого не было. Конечно, Артур уже должен был вернуться из школы. Я побежала по коридору и вверх по лестнице, в наши жилые комнаты.

– Артур! Мама вернулась! – крикнула я и услышала в ответ его голос и шаги, он бежал мне навстречу.

Невзирая на то что он так вытянулся за это время, я схватила его в объятия и закружила, как кружила, когда он был маленьким, целуя его в обе щеки, и не сразу вспомнила, что не пригласила Ника и Райса войти.

– Драгоценный мой мальчик! – воскликнула я, опустила его на пол и взяла за руки, не сводя с него глаз. – Боже, как ты вырос! – В этот момент вбежали Джил и Мод, обняли меня и принялись рассказывать, что случилось в мое отсутствие. Верный Джейми, держа в руке шляпу, появился откуда-то и помахал мне рукой, прежде чем отправиться во двор поговорить с Ником.

Как хорошо было оказаться дома, но я знала, что не могу здесь оставаться даже сейчас, после того что произошло. У меня было полчаса на то, чтобы выкупаться и переменить одежду, потому что нам нужно было показаться королеве.