Жаркий Август. Книга Вторая - Маргарита Дюжева

И вот лежит он весь такой расслабленный, разомлевший под рассеянными солнечными лучами, дрейфует на волнах полусна, и тут такой скрипучий голос, причем совсем с неожиданной стороны:

– Ну, как загорается?

От неожиданности дернулся, подскочил, забыв, что лежит на самом краю разлома в крыше, ну и свалился в этот самый разлом, даже не поняв, что случилось.

Приземлился на спину, и от удара весь воздух вылетел из легких, а в глазах звездочки заплясали.

Вот с*ка! И не лень же было продираться через заросли, чтоб застать врасплох!?

Ну что можно сказать, утерла она его в этот раз! Проявила чудеса изворотливости, находчивости и упорства. Поймала с поличным. Зараза.

Как же хотелось придушить ее в этот самый момент! Словами не передать!

И тут она возникает откуда-то сбоку, и слегка склонившись над ним, интересуется:

– Ты как, живой?

Нет! Сдох, от восторга, от неописуемой радости, стоило только услышать твой ангельский голос! Лежу в культурном шоке, в эйфории от внезапного появления! Сразила наповал, о, царица местного масштаба! Нимфа, муза, да что там мелочиться, БОГИНЯ!

Стоит, смотрит, сквозь эти жуткие очки, с участием что ли, с беспокойством? Так и не разберешь. Опустил взгляд чуть ниже и непроизвольно зажмурился.

Бл*, ей говорили, что стоять над человеком можно, только если ты брюках, или если ты аппетитная сексуальная красотка в кружевных стрингах???

Черт, эти острые коленки теперь в кошмарах снится будут! Полный атас!

А дальше снова скандал. В этот раз Чучундра разошлась не на шутку. Видно, что зацепил ее очередной обман, не по-детски зацепил. Высказывалась жестко, местами грубо, не давая рта в ответ открыть.

Если честно, то большую часть ее самозабвенной речи пропустил мимо ушей, вот только одна фраза зацепилась и неприятным грузом легла на сердце.

"Или уже поздно, и ничего кроме кнута не воспринимаешь?". Фраза как фраза, но резанула глубоко, неприятно, зацепив потаенные струны.

И он промолчал, не найдясь, что ответить.

Вернувшись через час в свою комнату, злющий как черт, он обнаружил, что книг нет. Плевать он на них хотел, все равно ничего стоящего, но взбесил сам факт, что хозяйка явно решила устроить ему домашний арест. Он уже привык пусть не к полной, но все-таки какой-никакой свободе, а она собирается этого лишить. Зараза!

Оставшееся время до ужина метался по комнате, пытаясь взять себя в руки. Ее сегодняшняя речь, слова о том, что больше не нуждается в его работе, подействовали как красная тряпка на быка.

Продай, на хр*н, и дело с концом! Лучше уже как обычный раб, чем вот так, в подвешенном непонятном состоянии, ни рыба, ни мясо!

Как же все бесит!

Ближе к ужину решительно направился к дверям. Кухня тоже отменяется? Или нет? Хр*н, поймешь это чудовище, с ее ограничениями.

Обнаружил ее в гостиной, склонившейся над книгой. Это была его книга. Г*вно редкостное, любой уважающий себя человек отложил бы ее в сторону после первых же строк. Что она там с таким упоением читает? Впрочем, чего еще можно ожидать от такой, как она!

Ледяным тоном уточнил интересующий вопрос, и, получив утвердительный ответ, пошел готовить.

Гремел, шумел, швырял все, что попадало под руки, не в силах перебороть внутренний ураган. Терпел сколько мог, но все равно прорвало:

– То есть теперь я еще и заключенный? – этот вопрос его интересовал больше всего на свете. Она действительно решила загнать его в комнату, запереть как дикого зверя в клетке?

Сидел, смотрел на нее, даже не думая скрывать своих эмоций. Зачем? Пусть видит, ему скрывать нечего. Пусть все видит, и все скажет, в лицо.

И она заговорила. Бледнея с каждой фразой, но в то же время жестко, в лоб, не заботясь о том, какое впечатления производят ее слова.

Не просто говорила, била словом наотмашь. Вытаскивала на поверхность все то, что ранее предпочитала обходить стороной. Задевала за самое больное.

Ее слова, словно ведро ледяной воды, внезапно вылитое на голову. Обескуражили, выбили весь воздух из легких, ошарашили, пригвоздили к месту, так что даже пошевелиться не мог.

А она, вывалив на него все это д*рьмо, бледная как сама смерть, неровной походкой направилась прочь.

Все, что происходило дальше, не подчинялось законам логики. Видел, что ей плохо, что взгляд рассеянный, что стала бледной как полотно, и как-то интуитивно понял, что сейчас свалится. Казалось, вот она справедливость! Злорадствуй на здоровье! Подойди, посмотри презрительным взглядом сверху вниз, перешагни и, напевая веселую песенку, иди к себе. Пусть себе валяется посреди коридора.

Так ведь нет же! Сам не заметив как, поднялся из-за стола и в два шага оказался рядом. Как раз вовремя, чтобы успеть подхватить хозяйку, уже начавшую оседать на пол.

Легкая. Весит как… ни х*ра в общем не весит.

Почувствовал, как от его прикосновения дернулась, явно испугавшись, вся подобралась, словно окаменела и попробовала отстраниться. Серьезно? Лучше на полу валяться? Так он может и бросить! Хозяйка подняла на него взгляд, и столько в нем было всего намешано, что так сразу и не разобрать. На первом плане, конечно, было удивление. Даже не удивление, а изумление, от которого захотелось встряхнуть ее как нелепую очкастую куклу. Ясно уловил недоверие, приправленное испугом. Все понятно, решила, что смог обойти зонд и собирается размазать ее по стенке. Решила и поверила в свое решение. Сам не зная почему, взбесился от этого по полной программе. Хотел бросить, переступить и уйти к себе, но вместо этого подхватил удобнее и потащил к ее двери, матерясь про себя трехэтажным матом.

На середине дороги обратил внимание на то, что под неказистой, размашистой одеждой прощупывается что-то непонятное, твердое. Это еще что за х*рня? У нее ребра что ли металлические? Обалдеть, сказочная барышня!

Втащил в комнату, скользнув быстрым взглядом по обстановке, и не заметил ничего интересного. Сюда он ни разу не заходил, и больше не собирался. Сейчас просто какой-то нелепый порыв привел его в это печальное место.

Подтащил свою горе-хозяйку к кровати и, не особо заботясь о целости и сохранности, закинул поверх пестрого покрывала.

На какой-то миг их взгляды пересеклись. Ее страх прошел, но вот изумление стало настолько осязаемым, что Тимур сердито скрипнул зубами, резко развернулся, и больше не оглядываясь, направился к выходу.

С*ка, как же все бесит!

Пошел к себе, плюнув на кухонный беспорядок, с ним завтра разберется, все равно кроме него убирать там некому.

Ворвался в свою комнату и замер посередине, крепко зажмурившись. Рваное, дыхание с шумом вырывалось из груди, а в голове колоколом гудели ее слова "ты – раб! Ты не справился, мне жаль!".