Жаркий Август. Книга Вторая - Маргарита Дюжева

– Я все не пойму на хр*на я тебе сдался? Что ж ты меня никак не продашь? – внезапно спросил он, огорошив таким заявлением.

– Ты хочешь этого? – спрашиваю растерянно, не сумев удержать равнодушную маску на лице.

– Мечтаю!

Вот, с*чонок! Мечтатель, блин, хр*нов.

Да, будь моя воля, с радостью бы продала! Да что там продала, сама бы заплатила, лишь бы забрали это сокровище и увели подальше от меня. Вот только не могу, не по силам мне изменить эту ситуацию, остается только терпеть. Стискивать зубы и терпеть, загоняя как можно глубже желание наговорить такого, о чем потом буду жалеть. Терпеть, несмотря на то, что хочется махнуть на все рукой, и бежать без оглядки.

Почему-то становится обидно, до дрожи, до слез. Из-за безысходности ситуации, из-за несправедливости, из-за всего. Не могу понять, почему он настолько на меня взъелся, и от этого внутри словно кошки когтями наживую дерут, и дышать тяжело.

Да-да, я помню о его социальном статусе. Помню, что он раб, да не простой, а с вольным прошлым, в связи, с чем количество проблем возрастает в геометрической прогрессии, помню, как он ко мне попал.

Но…

Даже не знаю, что хочу сказать этим "но". С ним всегда одно сплошное, непреодолимое "но"! Раб, но был вольным. Собираюсь отпустить, но не могу сказать об этом. Мечтаю, чтобы жизнь вернулась в прежнее русло, но не могу от него избавиться.

Вокруг одно только "но".

Да, почему же это все со мной происходит, за какие прегрешения приходится расхлебывать такую кучу, да еще и большой ложкой?

– Надеешься, что у других будет лучше?

– Я уже ни на что в этой жизни не надеюсь.

– Печально, – опустила взгляд на свою руку, в которой судорожно сжимала вилку, так что даже пальцы побелели.

– И на что ты предлагаешь надеяться? На то, что все это, – он обвел кухню взглядом, – обернется дурным сном? Что в один прекрасный день что-то изменится в лучшую сторону? Нет уж, спасибо! Я это проходил. Если нет надежды, то нет и разочарований.

– Как можно жить без надежды на лучшее? Как ты жил без надежды на лучшее?

– Обычно, рассчитывая только на себя, делая так, как будет лучше опять-таки себе.

– Тогда я тебя тем более не понимаю! Давай начистоту, чего тебе не хватает у меня для нормального существования? Я глубоко сомневаюсь, что у остальных тебе жилось лучше. Сытый, одетый, да и непосильной работой не завален. Чего тебе не так?

– Думаешь, накормила, одела и все, стала великой благодетельницей? Так открою тебе секрет: нет никакой разницы между тобой и остальными! С тобой даже хуже. Можешь тешить свое самолюбие сколько угодно. Выворачивает от одной мысли, что ты считаешь, будто мне безумно повезло с твоим появлением в моей жизни. На самом деле тебе глубоко плевать на все, и единственное, что ты хочешь – чтобы тебе не мешал.

– Ты прав! Я мечтаю, чтобы ты не мешал, не усложнял мне жизнь. Если не слепой, то видишь, что сейчас я далеко не в форме. И мне нужна масса сил, чтобы пройти тот путь, на котором оказалась не по своей воле. Так что, у каждого своя борьба за выживание. И да, считаю, что тебе повезло со мной. Причем ты даже не представляешь насколько! – в этот момент я поняла, что ни за что на свете не расскажу ему про скорое освобождение. И вовсе не из-за обещания, данного Игорю Дмитриевичу. Нет! Просто такие новости надо заслужить, а пока Тим от этого бесконечно далек.

– Если ждешь от меня благодарности, то напрасно!

– Благодарности? И ты знаешь, что это такое? Сомневаюсь! Скорее ты даже не в курсе как это слово пишется! – медленно встаю из-за стола, намереваясь покинуть кухню, и вовсе не для того, чтобы сбежать от Тимура. Нет, после этого разговора мне действительно плохо, сердце стучит как ненормальное, гул в ушах, дышать тяжело. Я больше не хочу продолжать эту изматывающую беседу, которая все равно ни к чему не приведет, – Благодарность – это качество, свойственное человеку.

– Человеку? Хм, кто же тогда, по-твоему, я? – усмехнулся Тим.

– Ты? – я как раз остановилась напротив него, нагнулась к нему, и, глядя в глаза, медленно проговорила, – ты – раб.

При этих словах у него на скулах заходили желваки.

– Я не знаю, что с тобой делали до того, как попал ко мне. Не знаю, через что тебе пришлось пройти. Но вижу, что все их усилия не прошли даром. Что из тебя буквально вытравили все то, что делает человека человеком. А, может, ты сам от этого отказался, оставив лишь то, что нужно для выживания. Тебе не нужна надежда, хотя тут ты кривишь душой, она всем нужна, тебе чужда благодарность, ты воспринимаешь доброту как слабость, сострадание как показуху. Может, где-то там, глубоко, запертое под семью печатями, – я кивнула в область его груди, – что-то и осталось. Но на поверхности я вижу лишь раба, кусающего руку, которая кормит, скалящего зубы в ответ на резонные требования и замечания, признающего лишь силу. Классика, иначе и не скажешь. Тимур, а может смысл всего, что с тобой происходило, заключался не в выживании как таковом, а в том, чтобы оставаться человеком в любой ситуации? Может, это было главной задачей? Если так, то ты не справился. Мне очень жаль!

Мне душно, жарко и в голове шумит. Осознаю, что если сейчас не уйду отсюда, не глотну свежего воздуха, то потеряю сознание. Не говоря больше ни слова, развернулась и неровной походкой направилась к выходу, мечтая прилечь, прикрыть глаза и просто отдохнуть, придти в себя, собрать себя по кусочкам. Краем глаза отмечаю, что после моих слов Тимур медленно поднимается со своего места, не сводя с меня убийственно мрачного взгляда.

В коридоре на миг остановилась, пытаясь решить куда лучше поворачивать. Идти на крыльцо, дышать воздухом или к себе, в кровать? Не знаю, не могу сообразить, в ушах, словно звон колоколов. Наверное, все-таки лучше в комнату, если что окно открою, тем более там электронный доктор под боком, подстрахует, если совсем худо станет. Разворачиваюсь в нужном направлении, и чувствую, как меня повело куда-то в сторону. Все вокруг потеряло четкие очертания, словно покрывшись белесой дымкой, во рту стало горько, перед глазами поплыли темные круги.

Ну, все, здравствуй обморок! Довел-таки паразит!

Приготовилась к некрасивому, болезненному столкновению с полом, после которого наверняка места живого на боках не останется. Удар плюс корсет, вцепившийся в меня мертвой хваткой, сделают свое дело. Тут и сомневаться не стоит.

Уже начав оседать, почувствовала, как меня резко, без особых церемоний подхватывают за талию, рывком, зло, приводя в вертикальное и более-менее стоячее положение. От неожиданности дергаюсь, пытаясь отстраниться от него, а в голове мысль малодушная возникает: «Все, сейчас придушит».

Однако, прежде чем я успела открыть рот, чтобы разродится какой-нибудь нелепой фразой, меня подхватили еще крепче, и легко, словно я не тяжелее перышка, потащили по коридору. Я честно хотела оказать сопротивление, но сил не было совсем, хотя обморочное состояние и отступило под действием изумления.