Жизнь, какой мы ее знали - Сьюзан Бет Пфеффер

Мы с Мэттом отошли в противоположный угол веранды и зашептались, чтобы ей было не слышно.

– Нельзя отселить ее на кухню, – говорил он. – Она там насмерть замерзнет. Придется положиться на удачу.

А потом закричал Джонни. Это был самый ужасающий звук, который я когда-либо слышала. Мы подбежали к нему и увидели, что он в бреду и лихорадке.

– Аспирин, – произнесла я и помчалась в кладовую за банкой.

Мэтт поставил на печку воду для чая.

Мама почти потеряла сознание, когда все было готово, но мы приподняли ей голову и влили в нее и чай, и аспирин. Я боялась, что она подавится, но она все проглотила, и мы опустили ее обратно на подушки. Ее страшно трясло от озноба, я взяла одеяло со своей постели и укутала ее получше.

Джону было хуже. Он дико размахивал руками и так заехал мне в челюсть, что я аж упала. Мэтт обхватил его сзади и держал руки, пока я запихивала ему в рот аспирин и вливала чай. Потом побежала в ванную и притащила медицинский спирт. Мэтт перевернул его и держал, пока я растирала спину. Джон весь горел и все время сбрасывал одеяла.

– Нам нужна помощь, – сказала я. – Не знаю, то ли мы, вообще, делаем.

Мэтт кивнул:

– Я поеду. Ты оставайся здесь и присматривай за ними.

Но, попробовав встать, он вдруг зашатался. На один кошмарный миг мне показалось, что он сейчас схватится за раскаленную печь, чтобы удержаться на ногах, но он вовремя спохватился и вместо этого опустился на матрас Джона.

– Я смогу это сделать, – проговорил он, ползком добираясь до своего матраса. – Не волнуйся.

Я не знала, о чем он говорит, – что сможет сам доползти до своей постели или что сможет привести помощь, – но было очевидно, что никуда он не поедет. Я дала ему пару таблеток аспирина и налила еще одну кружку чая.

– Оставайся здесь, – велела я, когда он жестами показал, что сейчас поднимется. – Мама и Джон совершенно беспомощны. Тебе нужно только следить, чтобы не погас огонь и чтобы Джон не раскрывался. Справишься? Я не знаю, как долго меня не будет.

– Нормально, – ответил он. – Иди. Питер знает, что делать.

Я поцеловала его в лоб. Мэтт был горячий, но далеко не в таком ужасном состоянии, как мама и Джон. Подбросив в печку пару поленьев, я надела куртку, ботинки, перчатки и шарф. Лыжи стояли в прихожей. Я взяла их и вышла, закрыв за собой переднюю дверь.

Погода была нормальная, но я забыла про дополнительные носки, чтобы с меня не сваливались папины ботинки, и по дороге в больницу раз десять шлепнулась. Падала, конечно, в снег, и не ушибалась, но вымокла насквозь. Впрочем, это не имело значения. Упав, я всякий раз поднималась и шла дальше. Спасти нас больше некому. Только от меня все зависело.

Не знаю, сколько я добиралась до больницы. Помню, подумала, что надо было поесть перед выходом, поэтому, вероятно, время близилось к полудню. Но и это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме помощи.

В отличие от прошлого раза, перед входом в больницу было совершенно пусто. Никакие охранники не перекрывали мне дорогу. На минуту я в ужасе представила, что внутри никого нет, но, распахнув входные двери, услышала в отдалении голоса.

В фойе не было ни души, и я пошла на шум. Мне в жизни не приходилось наблюдать здесь такую тишину. Свет не горел. Я гадала, перестал ли, наконец, работать их генератор.

Если уж и больница прекратила функционировать, то какие у нас вообще шансы?

Наконец я нашла источник звука. Две женщины – предположительно, медсестры – сидели в пустом помещении. Я вошла туда, испытывая облегчение от встречи с живыми людьми и ужас в ожидании того, что они скажут.

– Мне нужен доктор Эллиотт. Питер Эллиот. Где он?

– Эллиотт, – повторила одна из женщин и поскребла себя по шее сзади. – Умер в субботу, да ведь, Мэгги?

– Нет, мне кажется, в пятницу, – ответила Мэгги. – Помнишь, в пятницу мы потеряли десять человек и думали, что это наихудший день. А потом в субботу умерло семнадцать. Но он, по-моему, в пятницу.

– А я вот практически уверена, что в субботу. Да какая разница? Он мертв. Как почти все остальные.

До меня не сразу дошло, о чем они говорят: Питер умер. Питер, который сделал все возможное, чтобы защитить нас, который заботился о нас, – умер.

– Питер Эллиотт, – повторила я. – Доктор Эллиотт. Тот самый Питер Эллиотт.

– Мертв, как все остальные, – произнесла Мэгги и как будто засмеялась. – Мы, видимо, следующие.

– Не-е-е, – протянула первая женщина. – Если мы до сих пор не померли, уже ничто нас не прикончит.

– Грипп, – пояснила Мэгги. – Последние пару недель. Гуляет по всему городу. Люди все тянулись сюда, будто мы что-то можем поделать. В итоге заразился весь персонал, кроме вот Линды, меня и еще пары человек. Мы бы пошли домой, если б не боялись увидеть, что там творится, да к тому же перезаражать семьи. Забавно. Столько всего пережили, а в итоге вымрем от гриппа.

– У меня вся семья заболела им, – сказала я. – Разве у вас нет какого-нибудь лекарства? Должно же быть хоть что-то.

Линда покачала головой:

– Это же грипп, детка. Его просто надо пережить. Другое дело, что ни у кого не осталось сил бороться.

– Коварный штамм, – добавила Мэгги, – как в тысяча девятьсот восемнадцатом. Убивает без вариантов.

– Но моя семья, – сказала я. – Что мне сделать для них?

– Устрой их поудобнее, – ответила Мэгги. – И не привози сюда, когда они умрут. Мы больше не принимаем тела.

– Я дала им аспирин, – не отставала я, – и натерла медицинским спиртом. Это правильно?

– Деточка, послушай, – сказала Мэгги, – это все не имеет значения. Может, тебе повезет. Может, твоя семья посильнее. От аспирина хуже не будет. От медицинского спирта тоже. Молись, чтобы тебе от этого полегчало. Но чему суждено случиться, все равно случится. И довольно скоро.

– Давай им жидкости, – добавила Линда. – Если есть продукты, попробуй заставить их есть. Им понадобятся все силы.

Мэгги покачала головой и возразила:

– Сбереги еду для себя, детка. Ты выглядишь вполне здоровой. Вдруг ты, как мы, и невосприимчива к этому штамму вируса. Твои близкие хотели бы, чтобы ты выжила. Позаботься о себе. Твоя семья умрет или выживет – и это абсолютно не зависит от твоих действий.

– Нет! – возмутилась я. – Нет. Я вам не верю. Должно быть хоть что-то.

– Сколько тут было людей на прошлой неделе? – спросила Мэгги. – Сотня, а может, больше. Половину из них мы потеряли в первый же день. Иди домой и будь с семьей. Позаботься о них, как можешь.

– Извини, – добавила Линда. – Знаю, это ужасный облом. И я сочувствую насчет доктора Эллиотта. Он был хороший человек. Работал до самого конца, потом просто свалился и умер. Многие из персонала так умерли – на посту до последнего вздоха. Но, может, твоя семья справится. Некоторым удается.