Ледяной ад - Юрис Юрьевикс

— Сначала вынимали внутренности, затем заполняли тела колосняком дикой рожью. Идеально сухой воздух и холод сохрани их навсегда. Самым старым останкам, которые я видел, было тысяча шестьсот лет. Те, что перед нами, гораздо более поздние — конца девятнадцатого века. Наш остров служил алеутам летней стоянкой. Именно это в первую очередь привлекло сюда Мака и остальных. Но и прежде археологи находили предметы быта, выполненные моими соплеменниками в каменном веке, и многочисленные кости животных. Находки из самых нижних слоев принадлежащим видам удавалось даже обнаружить отпечатки пальцев.

— Отпечатки пальцев?

— На черенках посуды. Отпечатки обжигались вместе с глиной. Нимит медленно повернулся, осматривая пещеру. — Алеуты пришли на остров позднее иннуитов.

Хэнли, помня реакцию Джека на ее последнюю шутку, помедлила в раздумье, прежде чем задать следующий вопрос.

— Это мумии твоих предков?

— Нет. Останки моих сородичей, возможно, являются частью экспозиции Смитсоновского или Полевого музея в Чикаго, а может быть, и Музея естественной истории в Нью-Йорке. Представители этого племени проживали на Алеутских островах. На Курлак, расположенный далеко на северо-востоке, они переправились, спасаясь от врагов.

— Суровая у них, наверное, была жизнь, — заметила Хэнли, вглядываясь в мумии.

— Да, хотя, возможно, и более приятная, чем на западе, откуда они пришли.

— Почему ты так думаешь?

— В середине восемнадцатого века цивилизация алеутов была фактически уничтожена русскими. Культура, просуществовавшая девять тысяч лет, пала за один-единственный сезон. Русские пришли на Аляску с ружьями, пушками… и болезнями. Того, кого миловала пуля, подкашивала неведомая прежде хворь. По-моему, именно от русских алеуты сбежали на Курлак.

— Я не вижу стариков, — сказала Хэнли, разглядывая отдельные фигурки в видоискатель камеры.

— Немудрено. Алемуты считали их обузой. Бедняг, которым повезло дожить до преклонных лет, переставали кормить. Или бросали на произвол судьбы при перемене стоянки.

— Далекое от идеала общество.

— Да уж, — согласился Нимит. — Неподходящее для слабодушных.

— Как ты думаешь, почему алеуты оставили Курлак?

Джек пожал плечами:

— Могу предположить, что они здесь просто вымерзли. Приблизительно в сороковых годах девятнадцатого века случился небольшой ледниковый период. А что касается нас… Общины были малочисленны. Чужаки направо и налево «раздавали» корь, оспу, грипп, туберкулез и алкоголь. В какой-то момент все это сказалось на восьмидесяти процентах иннуитов. Вы, европейцы, едва не стерли нас с лица земли. Зато мы в качестве компенсации получили письменность.

— Иероглифическое письмо? Как на твоем плакате?

— Ты очень наблюдательна.

— Не сочти мои слова за грубость, но выглядит ваше письмо диковато. Похоже на руны. Или код. Очень… экзотично.

— Ты так считаешь? Письменности нас обучил миссионер, который увлекался системой стенографии Грегга. Потому буквы похожи на клинописные знаки. Ценнейший дар делового мира иннуитам, — печально улыбнулся Нимит.

— Вроде алфавита, который алеуты переняли у русских?

— Совершенно верно. Больше им русских не за что благодарить.

Хэнли указала на одного из мужчин:

— Похоже, его подвергли краниосекральной терапии. Позвоночник искривлен, нижняя челюсть отсутствует.

Нимит кивнул:

— Это потому, что у него отняли голову, а потом вернули.

— И для чего?

— Он был ангакок, то есть шаман. Ангакок имеет право забирать и даровать жизнь. И сам может воскресать из мертвых. Лишь удар в горло способен его прикончить.

Хэнли нахмурилась:

— Зачем же было убивать святого человека?

— Остается только предполагать, — отозвался Нимит, присаживаясь на корточки рядом с останками. — Шаман обычно был самым неуживчивым членом племени. Он был сосредоточен на себе, его посещали галлюцинации и мучили обмороки. В общем, типичный невротик, а порой и шизофреник. И уж во всяком случае, плохой охотник. Тем не менее окружающие его терпели. Шаман знал то, чего не знали другие. Он обладал таинственной властью над вещами.

— Например?

— Мог изрыгать предметы, вязать ртом узлы на веревке, чревовещать, втыкать нож в собственную плоть, не теряя ни капли крови. Мог летать, глотать пламя, превращаться в любого зверя, вытягивать недуг из больного. Мог предсказывать будущее. Мог залететь на луну, опускаться на дно моря. Моги проходить сквозь скалу. Мог вызывать демонов и беседовать с мертвецами.

— Как племя относилось к шаману?

— Говоря современным языком, потребительски. Его — в отличие от дурачков, которые тоже считались ясновидящими — терпели до тех пор, пока он мог договариваться с мертвыми.

— Договариваться с мертвыми?

— Да. Его самой важной работой было договариваться с мертвецами. — Джек пристально посмотрел на Хэнли. — Белых не слишком беспокоят трупы, вы, скорее, боитесь умереть сами. Иннуиты не боятся смерти, но они испытывают ужас перед мертвецами. Для них очень важно умиротворить мертвых, иначе те из зависти навлекут на них голод или бурю. Шаман должен любым способом успокоить мертвеца, он посредник между светом и тьмой. Но он подвергается риску. Если ему не удается подавить зло, то оно овладевает им. Злой дух — илисиитсог — переселяется в шамана и принуждает корчиться. Когда такое случалось, деревня изгоняла шамана, а чаще убивала подобным способом.

— Отрубая голову?

— Да. Чтобы он не обернулся животным, не заразил охотника, который его поймает, падучей болезнью.

— Значит, они убили его в целях безопасности, — заключила Хэнли, опускаясь на колени около мумии.

— По всей вероятности. — Черные глаза Нимита изучали Хэнли. — А потом похоронили как почетного члена общины. Он был великой силой в их жизни. Которой боялись. И которую почитали.

— Откуда тебе знать?

Нимит указал на мертвеца:

— Посмотри, как дорого и красиво он одет. Куртка сшита из медвежьей шкуры, капюшон с песцовым мехом. Глаза накрыты светло-голубыми раковинами. Переливчатая вышивка на головном уборе выполнена морскими ушками. А мешочек! На нем венецианские бусины. Теперь такую ерунду купишь в любом универмаге, а в те времена на одну большую синюю бусину можно было выменять сани, собачью стаю и полдюжины песцовых шкур.

— А почему у него шапка наполовину светлая, наполовину темная?

— Потому что он принадлежит наполовину нашему миру, наполовину миру духов.

Хэнли склонилась над мертвым шаманом. Почувствовав на себе взгляд Нимита, она пожалела, что под глазами у нее залегли темные полукружия. Желая переключить внимание Джека, Хэнли перевела камеру выше и спросила: