Тайга: андроиды - Алекс Миро

самолета. Они там, они тут, они повсюду. До того, как они с Туярой встретились, он спокойно прожил без нее восемьдесят лет. А теперь не мог представить, как проживет без нее хотя бы день.

Кольцо на руке горело золотым светом. Прерывисто сияя, оно напоминало ему, что где-то там осталась его Туяра, и он должен ее найти. Антон запрыгнул в кабину. Ему было безразлично, что подумают о нем остальные командиры. Прожигая соплами брусчатку, он поднялся в воздух и через минуту уже исчез в небе.

Самая большая слабость

Маршал и Василий Павлович сидели в кабинете вдвоем. Теперь, когда все закончилось, они могли вздохнуть спокойно. Титов следил за самолетом Антона на трехмерной проекции посреди рабочего стола.

— Полковник Соколова жива, она успела катапультироваться, — доложил Василий Павлович.

Титов никогда не интересовался, откуда разведчик так быстро получает нужные сведения. Не стал уточнять и теперь. У этого человека с проницательными серыми глазами и неподвижной мимикой должны быть свои секреты.

— Слава богу, — выдохнул Титов. — Если честно, я даже не надеялся. У меня будто камень с души свалился.

Василий Павлович бесстрастно посмотрел на маршала сквозь стекла очков.

— Вы хотите спросить? Знаю, хотите, — Титов ответил на его взгляд.

— Меня это не касается. Вы сами принимаете решения, а я обеспечиваю вас необходимой информацией.

— Но вам интересно, — заметил маршал.

— Не скрою, так и есть.

— Я поставил их в пару в авангарде на самую рискованную часть операции, чтобы доказать самому себе — любовь не слабость.

Василий Павлович не изменился в лице, он снял очки, протер их краем серого свитера.

— Если вы хотите знать мое мнение, а вы хотите, потому и говорите мне все это, то я позволю себе высказаться.

Титов кивнул, хотя разведчик все равно не заметил, потому что так и продолжал смотреть на свои очки, которые держал в руках.

— Ваша главная слабость… — и он поднял глаза на удивленного маршала, — в том, что вы боитесь слабости. Нет ничего зазорного ни в страхе, ни в любви. Никто не идеален.

Маршал прищурился.

— Мне казалось, что у меня нет ни единой слабости. Я удивлен тем, что вы говорите.

— Ну вот видите. Вы хотите быть совершенством, но это невозможно.

— Я всегда полагал: чего бы ты ни достиг в жизни, как бы силен ни был, одна ахиллесова пята тебя прикончит. Я не хочу, чтобы в мире было что-то, способное меня погубить.

Василий Павлович покачал головой. Он посмотрел в окно. Вечерело. Его взгляд наконец смягчился, лицо разгладилось, морщинки возле рта исчезли, уголки губ приподнялись в слабой улыбке.

— Так не бывает, Виктор. Стремление к совершенству — та же слабость. Вы многое вычеркиваете из своей жизни, чтобы достичь того, чего человек достичь не может. Вот и теперь…

— Что теперь? — насторожился Титов.

— Вы рискнули двумя лучшими пилотами, дабы убедиться, что у вас нет ахиллесовой пяты. Если бы они оба погибли, потеря была бы невосполнимой. Это было решение, продиктованное не холодным рассудком, а стремлением что-то себе доказать.

Наверное, никто в мире не мог бы высказать Титову то, на что осмеливался Василий Павлович. Но осторожный разведчик отчего-то знал: маршалу нужен этот разговор, и никто не может лучше, чем он, открыть Титову глаза на происходящее.

— Вы правы, — задумчиво произнес Титов. — Я поступил как дурак.

Василий Павлович нахмурился.

— Вы поступили, как человек. Обычный человек, со своими слабостями.

— Ну скажите, ведь дурак?

Разведчик помотал головой.

— Дурак не судит себя так строго, как это делаете вы. В общем, — Василий Павлович встал, — мой вам совет, если позволите.

— Конечно, — покорно согласился Титов.

— Выберете какую-нибудь одну слабость, и пусть она у вас будет. Это полезно и не вредит делу. Зато снимет с вас непосильный груз недостижимого совершенства. Что-нибудь одно, без чего вы не можете обойтись. И тогда ваша жизнь наконец придет в равновесие.

— Удивительно, — начал Титов, — вы совсем не похожи на человека, с которым можно быть откровенным. Но уже в который раз я говорю именно с вами, будто с лучшим другом.

Разведчик пожал плечами.

— А может, у нас такая странная дружба?

Титов улыбнулся. Василий Павлович вышел.

Маршал подумал-подумал и набрал номер Ингрид Берг. Пожалуй, эту слабость он хотел себе позволить.

Подобны друг другу

Четверка наблюдала общее ликование. Весть о том, что люди маршала взяли власть над парламентом, носилась в чатах, разлеталась голосами в коридорах, обсуждалась на каждом шагу. Для самой Четверки это ничего особенного не значило. Ей просто не терпелось получить новые инструкции от руководства и приступить к работе. Она протискивалась между военными: здание гудело, как улей, и все высыпали в коридоры.

— Наконец нашла тебя, — обрадовалась Четверка, беря Ай Пи за руку.

Та посмотрела на нее одним синим, одним зеленым глазом.

— Где Сибиряк? — поинтересовалась Четверка.

— Они с Ледой и Носовым поехали на аэродром. Оттуда вылетают еще три группы летчиков.

— А Сибиряк летит? — спросила Четверка.

— Таких распоряжений ему не поступало.

Четверка повела Ай Пи к блоку, где размещались жилые комнаты. Здесь было тихо.

— Ты что-то хотела? — бесстрастно спросила Ай Пи.

Четверка задумалась.

— Да нет, просто решила увидеться с тобой. Я так давно не выходила из инженерного корпуса, что уже соскучилась по общению.

— Ясно, — Ай Пи больше нечего было добавить. Многое из того, что говорила Четверка, не имело для нее практической пользы, а все, что пользы не приносило, было для андроида бессмысленным. Она внимательно слушала, смотрела, но записывала в свою память только полезную информацию. Остальное безжалостно удаляла. Вот и теперь почти все, что сказала Четверка, было стерто из нейронной памяти Ай Пи.

— Ничего тебе не ясно, — ласково сказала Четверка. Она открыла комнату Сибиряка. Он сразу дал ей код доступа, и Четверка могла зайти к нему, когда ей было угодно.

— Садись в кресло, — попросила Четверка. Поскольку она была старше Ай Пи по званию, та послушалась.

— Я могу тебе чем-то помочь? — спросила Ай Пи.

— Просто поговори со мной, — Четверка уселась на кровать напротив нее.

— Зачем?

— Ты такая же, как и я. Модель первой серии. Мы подобны друг другу.

— Это не так, — спокойно отозвалась Ай Пи. — Ты вся состоишь из программных ошибок. А я правильная.

Четверка изобразила человеческий вздох.

— Трудно рассуждать о том, кто из нас правильный, а кто нет. Когда-то я тоже была обыкновенным андроидом, но потом все изменилось, и я ни о чем не жалею. «Очеловечивание» — это дар. Ты не можешь этого