На стрелку с ангелами - Дарья Калинина

Однако, стоя у окна, Кира внезапно услышала голоса. Сначала они были едва слышны, но, высунувшись подальше на улицу, насколько позволяла это сделать решетка, Кира разобрала, что говорят там двое мужчин. Разговаривают они за углом дома, так что ни они подруг не видят, ни подруги их не могут рассмотреть.

Все же один голос, безусловно, принадлежал Иоанну Варфоломеевичу, а второй был тоже знаком Кире. Но вот кому он принадлежал? И этот второй голос звучал крайне недовольно.

– Зачем ты привез их сюда?

– А как я должен был поступить? Эти проныры слишком многое уже разнюхали. Еще немного, они добрались бы и до тайны нашего братства. Они уже видели эмблему нашей ложи, и она их всерьез заинтересовала.

– Где они ее увидели?

– У Лали за корсажем был листок со списком ложи.

– Ты с ума сошел!

– Список написан особыми чернилами. Без специального состава его не прочесть.

– А где она его взяла?

Последовала длинная пауза, после окончания которой голос Иоанна Варфоломеевича виновато произнес:

– Она выкрала его у меня, взяла прямо из сейфа. Оказывается, она не блефовала, когда угрожала сдать нас всех! У нее были сильные козыри… у моей Лали.

Последняя фраза прозвучала печально и задумчиво.

И голос собеседника сделался тревожным:

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, что устранение твоей жены было единственным выходом?

– Я знал это с самого начала. Лали зашла слишком далеко.

– Мне казалось, она полностью прониклась нашими идеалами.

– До конца я не посвящал ее в наши дела.

– Но она должна была догадываться, чем мы занимаемся.

– Да, она знала. Но, пока мы помогали лишь взрослым братьям, Лали хранила нейтралитет. Но ты же помнишь ту историю с дочерью Верховного магистра?

– Конечно.

– Он лично обратился ко мне с просьбой, разве я мог ему отказать? Ему нужен был донорский орган для его дочки. И я пообещал, что помогу ему.

– Лали это рассердило?

– Она заявила, что недопустимо отнимать жизнь у здорового бутона, чтобы с ее помощью сохранить бракованную вязь.

– Ты мог пообещать ей, что этого больше не произойдет. Тем более что тот ребенок не понадобился. Дочь магистра не дожила до операции, и мы вернули девочку ее родителям. Ребенок не пострадал, наверное, девочка даже решила, что это был просто сон.

– Я все это Лали так и сказал. Но Лали… она мне не поверила.

– Что она сказала?

– Да там… ну, ты знаешь, она любила всякие там народные пословицы-поговорки. Сказала, что повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сложить. Еще сказала, что теперь от нас уже не отстанут. А затем, ты помнишь, к нам и впрямь стали обращаться все новые и новые высокопоставленные братья. Я сопротивлялся, как мог, но… когда человек становится родителем, он перестает контролировать себя. Лучшие из лучших наши братья стали жертвами слепой родительской любви.

– Устав братства нуждается в пересмотре. Следует принимать в орден только одиноких мужчин.

– Это стремление защитить своего отпрыска, даже в ущерб других, недостойно того высокого звания человека, к которому стремится наше братство.

Фраза прозвучала, как цитата из книги. И подруги даже догадывались, какой именно. А еще теперь Кира отчетливо понимала, что она отлично знает собеседника господина Завьялова. Вот только что делать с этим пониманием, она пока что не знала.

– Вечно ты со своими поучениями, Балтазар! – раздраженно воскликнул Иоанн. – Не к месту они сейчас! У меня в кабинете сидят эти две особы, которые разнюхали уже достаточно много. Если их не остановить, то они доберутся и до нас!

– Этого нельзя допустить!

– Сам знаю, – опять огрызнулся на брата господин Завьялов. – Ты лучше послушай, что я придумал!

По понятным причинам услышать это было в первую очередь интересно и важно даже не столько Балтазару, сколько самим подругам. Их-то это непосредственно касалось. Но, к сожалению, господин Завьялов, обсуждая с братом свой план устранения сыщиц, понизил голос настолько, что разобрать, о чем у них там идет теперь речь, не представлялось никакой возможности.

Кира убрала голову обратно в дом и уставилась на подругу.

– Ну? Допрыгались! Попали в руки к каким-то тайным братьям. Что делать будем?

– Неужели они собираются нас убить?

– Ты же сама слышала, они хотят нас устранить.

– Но ведь устранить – это можно понять и как-то иначе, – высказала Леся свое робкое предположение, но Кира уже не стала ее слушать.

Подруга заметалась по комнате.

– Что ты ищешь?

– Орудие самозащиты! У тебя есть что-нибудь подходящее?

– Только флакон туалетной воды. Им можно прыснуть в лицо.

– Сгодится! В нее обязательно спирт входит, а он знаешь как глаза щиплет, если попадет в них! Не хуже перца!

Для себя Кира раздобыла том Большой советской энциклопедии, схватила тот, который показался ей самым увесистым, и теперь с интересом обнаружила, что ей попался том на букву «У» – «убийства».

– Встань за дверью! – велела она Лесе. – Как войдут, выпрыгнем на них. Ты им пшикай в глаза, а я по головам. Эх, жаль, кочерги приличной нет! А то бы они у нас в руках были!

Кира задумчиво взвесила в руках том еще раз и кивнула головой:

– Ничего! Сгодится и это! Ну, вставай!

Леся послушно подошла к створке двери. И хотя руки у нее тряслись, она все же нашла в себе силы, чтобы спросить у Киры:

– А не лучше ли просто сбежать?

– Да как же тут сбежишь? Единственная дверь, и та заперта.

Сломать дверь у подруг вряд ли бы получилось. Не говоря уж о том, чтобы сломать ее бесшумно, не привлекая к себе внимания двух мужчин, которые как раз в этот момент договаривались о том, как они будут «устранять» подруг.

– Через окна можно вылезти, – предложила Леся. – Просочимся сквозь решетку.

Но Кира ее высмеяла:

– Там отверстия слишком узкие. Может, я и пролезу, а ты застрянешь.

– Нашла тоже время, когда меня в излишней полноте обвинять! – расстроилась Леся.

– Да ничего я тебя не обвиняю! Ты такая, какая есть. Просто в окно ты не пролезешь!

– Ну вот, а теперь говоришь, что я вообще толстая.

– Тише! – шикнула на нее Кира. – Готовься! Кажется, они идут сюда!

Она поудобнее ухватила том, который оказался таким увесистым, что оттянул Кире все руки. А Леся положила палец на дозатор флакона с туалетной водой. В этот момент она себя чувствовала почти как Джеймс Бонд, никак не меньше.