Презумпция невиновности - Скотт Туроу

– Гм-м, – хмыкает кто-то из присяжных.

Я никак не ожидал, что допрос Сэнди произведет такое впечатление. Ничего не изменилось. Те же отпечатки пальцев на стакане, те же волоски с ворса на ковре и с юбки Каролины, та же распечатка телефонной компании. Но перелом наступил. Нико и Мольто надеялись, что в их свидетеле присяжные увидят образец честности и принципиальности. Их расчеты не оправдались. Сэнди нашел путь к сердцам тех, кому предстоит выносить вердикт. «Ну и что? – словно сказал он. – Допустим, мистер Сабич и погибшая действительно состояли в интимных отношениях. Ну и что? Допустим, он решил скрыть этот факт. Его можно понять. Его поведение не отличается от поведения мистера Хоргана». Сэнди разрубил узел между убийством и возможным обманом.

Реймонд вытирает лицо платком. Сэнди подходит к нашему столу, кладет мне руку на плечо, я кладу на нее свою руку. Эти непроизвольные движения не остаются незамеченными присяжными.

– Коснемся еще одной темы, мистер Хорган. Как вы познакомились с мистером Сабичем?

Я подаю Сэнди знак: не надо, не надо об этом спрашивать.

– Впрочем, с позволения суда я снимаю вопрос. Не будем ворошить давнюю историю. Ваша честь, может быть, нам всем пора подкрепиться?

– Давно пора, – говорит Ларрен. После показаний Реймонда он посерьезнел.

Уходя, Ларрен кидает взгляд на Реймонда. Тот словно прирос к стулу.

– Ну и что мы думаем о сегодняшнем заседании? – спрашивает Сэнди, протягивая руку к подносу с приправами. – Расти, попробуй подсоленную говядину с отварной кукурузой. Простое блюдо, но приготовлено на славу.

Утренние заседания нередко затягиваются, и Сэнди пропускает время ленча, хотя это не в его привычках. Цивилизованный человек должен есть в полдень, утверждает он.

Сегодня он пригласил меня позавтракать в его клубе на сорок шестом этаже «Башни Моргана», одного из самых высоких сооружений в округе. Отсюда хорошо видны изгиб реки и изломанный контур городских зданий. С телескопом можно, вероятно, разглядеть и мой дом в Ниринге.

Следовало бы ожидать, что мы сблизимся с Сэнди. Мне нравится этот человек, и мое уважение к его адвокатскому опыту растет с каждым днем. Но я бы не сказал, что мы стали друзьями. Может быть, потому, что я – его клиент, которого обвиняют ни много ни мало в убийстве. Впрочем, взгляд Алехандро Стерна на человеческую натуру достаточно широк, и я сомневаюсь, чтобы он проникся отвращением к человеку только потому, что он совершил какой-либо неблаговидный, даже ужасный поступок. Проблема, если таковая вообще существует, – это сам человек и наличие в нем сдерживающего начала. В профессиональной деятельности он очерчивает вокруг своей личности определенные границы, которые никому не дозволено переступать.

Сэнди женат тридцать лет. Его жену Клару я видел два раза. Трое их детей разъехались по разным городам. Дочь в будущем году закончит юридический факультет Колумбийского университета. Других близких людей у Сэнди мало, хотя он очень компанейский и к тому же превосходный рассказчик. Помню, много лет назад знакомый отца Барбары говорил, что Сэнди знает множество забавных еврейских анекдотов и с удовольствием рассказывает их на идише. Но, как и в делах, в частной жизни он держался на известном расстоянии от других. В сущности, я почти не знаю, что Сэнди думает, особенно обо мне.

– Могу сказать следующее, – отвечаю я, пробуя отварную кукурузу. – По-моему, все прошло замечательно. Допрос ты провел блестяще.

– Не преувеличивай, – Сэнди качает головой, но, как и любой хороший адвокат, он любит лесть.

Когда мы выходим из зала, нас окружает толпа репортеров, выражающих свое восхищение им.

– Если вдуматься, Реймонд сам себя топил. Я и не подозревал, что он такой тщеславный. Так или иначе, но бить в литавры преждевременно.

– Ты его просто в угол загнал.

– Похоже, что так, и он мне это припомнит.

– Тебя не удивило, что Ларрен явно прикрывал Реймонда?

– Ларрен никогда не скрывает своих симпатий. – Официант ставит нам очередные блюда. – Будем надеяться, что мы одолеем следующий «перевал». Я настроен не очень оптимистично. – Увидев мой удивленный взгляд, он продолжает: – В этом процессе – два решающих перекрестных допроса. Пока что проводится первый.

– И кто же будет во втором – Липранцер?

– Нет, – хмурится Сэнди. – Показания Липранцера скорее пойдут нам на пользу. Вторым решающим свидетелем будет доктор Кумачаи.

– Мясник?

– Он самый. Как-никак основные улики – вещественные доказательства, а они требуют научного подхода и объяснения. Поэтому Кумачаи – самая подходящая для Нико фигура. Наша задача – вскрыть недостатки в его показаниях, заставить присяжных усомниться в них.

– И как ты собираешься это сделать?

– Не задавай трудных вопросов. Надо подумать. Кумачаи – человек не из приятных. Он не вызовет расположения у присяжных. Этим мы и воспользуемся… Кстати, какую ошибку я чуть было не допустил, когда спросил, как вы с Хорганом познакомились?

– Тебе вряд ли понравилось бы, если бы суду стал известен неприятный факт, что борца за свободу Югославии в Америке посадили в тюрьму.

– Твоего отца посадили в тюрьму? Как это случилось? Его защищал Хорган?

– Нет, Стив Малкей. Хорган только сопровождал отца, когда того вызывали на предварительные допросы. Так мы и познакомились. Он отнесся ко мне по-доброму.

– Малкей был его партнером?

– Да, их было трое: Малкей, Литл и Хорган.

– Но Малкей давно умер.

– Я еще учился. Малкей был у нас преподавателем. Когда отец получил первую повестку, я здорово перетрусил. Боялся, как бы меня не исключили.

– И за какие же грехи старший Сабич угодил за решетку?

– За неуплату налогов, – отвечаю я, приступив к основному блюду. – Отец двадцать пять лет не подавал деклараций о доходах.

– Четверть века? Ну и ну!.. Как рыба?

– Вкусная. Хочешь попробовать?

– Если не возражаешь… Да, вкусно. Здесь вообще хорошо готовят.

Официанты в форменных курточках, столовое серебро, обстановка в клубе – все располагает к отдыху. Однако через сорок пять минут Алехандро Стерн возобновит допрос одного из самых знаменитых юристов города. Он не готовится, как все виртуозы полагаясь на свое чутье. Опыта у него предостаточно. Остальное приходит по вдохновению.

За соседним столиком Сэнди видит приятеля и идет поприветствовать его. Я тем временем листаю блокнот – не упустили ли мы что-нибудь? Нет, кажется, все обсудили.

Из окна открывается прекрасный вид на город. Я перевожу взгляд с одного знакомого здания на другое и с горечью думаю об отце. Я тогда сердился на него за то, что его привлекли к суду, за то, что он уделял мало внимания заболевшей маме, за беспокойство, которое он мне причинил. Но я вспоминаю его в кабинете Малкея, и мне делается грустно.