Арифметика подлости - Татьяна Туринская

Ради Маринки он был готов на все. Однако существовало табу, которое он не мог нарушить. Если бы от этого зависело что-то важное – он бы решился переступить черту. Но что это могло изменить?

С родителями Гена теперь почти не виделся. Ему хватало телефонных разговоров с матерью. Впрочем, и их он тоже сократил до минимума. Неприятны ему были эти разговоры. Раз от разу мать все настойчивее подталкивала его к Ольге. Уговаривала признать ее дочь. Просила хотя бы раз прийти взглянуть на ребенка.

Пресечь эти разговоры раз и навсегда он мог только одним способом: рассказать правду об Ольге. Но у него язык не поворачивался. Если бы он сразу не смалодушничал, еще тогда, когда отказался от женитьбы на ней – одно дело. Но тогда ему казалось, что старики не переживут позора. Думал, что жалеет их. Теперь же проблема усложнилась тысячекратно. По материным звонкам Гена понимал, что та все больше привязывается к Юльке, что считает ее своей внучкой. Понимал, что давно пора расставить все точки, но если он не решился сделать этого раньше, когда все было не так запущено – как он решится на это сейчас?! Мать ведь точно не переживет этого. Как минимум свалится с инфарктом.

Только теперь понял, в какое положение поставил Маринку. Его родители все это время видели в ней обманщицу и интриганку, отказывались верить, что Светка – его дочь. Как же он раньше не понимал, что своим молчанием причиняет боль любимой? А теперь все сплелось в такой тугой узел. Но как им все объяснить? Если Ольга дрянь – почему он снова с ней связался? Если Маринка святая – как он мог ее предать?…

Но ведь смог. Ведь предал. И теперь вполне заслуженно слышит от нее:

– Я без тебя смогу. Уже смогла. И ты без меня сможешь.

Ирония судьбы. Когда-то эти же слова он говорил Ольге. Давно, когда отказался на ней жениться. Она никак не желала оставить его в покое, все обещала устроить ему небывалый секс-марафон, уверяла, что без ее ласк он не сможет жить. Он отвечал ей:

– Смогу. Уже могу.

И даже не догадывался, что когда-то эти слова вернутся к нему бумерангом.

* * *

День выдался слякотный, хмурый. Едва выйдя из дверей редакции, Марина натянула на голову капюшон, защищаясь от промозглого ветра с мелким секущим снегом. Капюшон был глубокий, уютный, и она нырнула в него с нескрываемым удовольствием.

Не успели они с Шуриком пройти пяти шагов, как стоящий чуть поодаль внедорожник гукнул резким сигналом, призывая внимание. Русниченко повернулся к спутнице:

– Это Валерка. Я ему ничего не говорил. Но, может, хватит играться? Давай вместе подойдем. Чего мужика мучить?

Марина растерялась. Она бы солгала, если бы стала утверждать, что даже не думала о Чернышеве, не представляла встречу с ним. Думала, представляла. И даже как раз в такой ситуации, когда они выходили бы из редакции, и нечаянно столкнулись с Валеркой нос к носу. Но хотела ли она этой встречи на самом деле?

Говорят: «И хочется, и колется». Правильно говорят. И хотелось Марине, и кололось больно: зачем, к чему? Все равно ничего хорошего из этой встречи не выйдет. Ей надоело без конца выяснять отношения с Кебой, теперь еще нужно будет объяснять Чернышеву, почему она не ответила на то письмо. Ведь все равно ничего не поймет. Если тогда не понял – теперь, спустя столько лет, вообще не вспомнит той своей фразы. А если и вспомнит, посчитает ее полной ерундой.

Но главное не это. Выяснение отношений – чепуха. Куда хуже то, что в душе было тихо и спокойно, если не считать кровавой тоски по мужу.

По Чернышеву же не тосковала ни единая ее клеточка. Когда она поняла, что Русниченко – тот самый Шурик, Валеркин друг – нигде даже не екнуло. Ну друг, ну Валеркин – что с того? Каким образом это может излечить ее от боли?

– Не надо. Пусть все остается, как есть. Иди, он тебя ждет. Завтра увидимся.

Шурик колебался. С одной стороны, понимал ее чувства. Видел ведь, как тяжело переживает развод. С другой… А Валерка как же? Тот ведь столько лет мается!

Впрочем, может, и не мается? Чернышев скрытный, поди догадайся, что в его душе творится? Может, он и сам давным-давно остыл?

Залез в машину, предварительно стряхнув с зонта капли:

– Здорово! Какими судьбами?

– Кто такая? – вместо приветствия поинтересовался Чернышев.

– Сотрудница, вместе работаем, – в душе что-то противно ворохнулось.

– Просто сотрудница? – Валерка усмехнулся. – Ну-ну. Или врешь, или теряешь хватку. Ну да Бог с ней. Я, собственно, вот чего. Квартирка неплохая нарисовалась. Ремонта требует косметического, но продают очень срочно, зато по очень приемлемой цене. Пора бы вам уже и расширяться, а? Я займу, потом рассчитаемся. Что скажешь? Съездим, посмотрим? Люську прихватим, чтобы дважды не мотаться, да?

Предложение интересное, конечно. Сколько можно в гостинке ютиться? С другой стороны – чем расплачиваться?

– Не люблю я в долги влезать. Сам знаешь: берешь чужие ненадолго, а отдавать приходится свои и навсегда.

– Ты так до пенсии в гостинке профилософствуешь. Едем за Люськой. Позвони ей, чтоб готова была. Не люблю ждать.

Русниченко нехотя потянулся за телефоном. Спорить с Чернышевым? Себе дороже. Упрям, как сто чертей. Да и прав, чего там. Если сидеть и не рыпаться – в самом деле, до пенсии просидишь в гостинке. Уж государство-то нынче точно не озаботиться твоими жилищными проблемами. Самому вертеться нужно. Но долг – это так неприятно…

К новому году решили порадовать читателей журнала фирменным календарем – бренд нужно раскручивать, используя любую возможность. Если журнал претендует на скандальность – календарь тоже должен быть непростым.

Маркетологи не придумали ничего интересней, чем сымитировать «Тайную вечерю» силами родного коллектива. Во главе стола восседал хозяин журнала: по рождению араб, по вероисповеданию мусульманин – чем не скандал? Остальные сотрудники изображали свиту. Правда, было их не двенадцать, а четырнадцать. Ну и что? Зато стол похож на настоящий.

Фотографировались целый день. Костюмы шить не пришлось: довольствовались покупкой нескольких отрезов однотонного матового шелка разных цветов. Гримеры при помощи булавок закрепили отрезы на «моделях», маскируя куски ткани под настоящие хитоны. Долго выставляли свет, расставляли на столе глиняные кувшины да кружки, без конца сверяясь с репродукцией Да Винчи. Кроме нескольких вариантов общего фото сняли каждого сотрудника отдельно все в том же историческом «прикиде».

В результате календарь-постер получился очень ярким и действительно скандальным. Кроме него в новогоднем выпуске целый разворот был посвящен сотрудникам журнала. К поздравлениям и пожеланиям от каждого из них прилагался его портрет крупным планом.

Не особо задумываясь, Шурик принес праздничный номер домой – он всегда брал авторский экземпляр, как же без этого? О чем только думал? Ведь знал, что Люська его обязательно пролистает!