Дневник пани Ганки - Тадеуш Доленга-Мостович

На ступенях второго этажа увидела то, что наполнило меня истинной радостью. Я чуть не рассмеялась вслух: в комнату мисс Норманн слуги вносили ее чемоданы.

Я спросила у коридорного:

– Кто-то вселяется к госпоже Норманн?

– Нет, – ответил он. – Просто она хотела уехать, а теперь передумала и остается. Отбывает ночным поездом.

Вот авантюристка! Думала, ей достаточно будет пальчиком поманить, чтобы увести Тото у меня из-под носа. Не все так просто! Интересно, что он придумает для оправдания своего вранья перед ней. Ох уж эта его дипломатичность! Она же точно дока во всяких таких отговорках, но даже если и не поняла сразу, то, увидев меня за одним столом с Тото, – поймет все. А вечером может себе спокойно отчаливать, поскольку я решила задержать Тото в Крыницах на весь завтрашний день.

За длинным столом в конце залы он сидел смущенный, мрачный и приутихнувший. Должно быть, ждал довольно долго. Мирский и остальные были уже на своих местах. Когда я приблизилась к их столу, они встали и, пожалуй, слишком решительно продемонстрировали свою радость «от завершения конфликта». Я обратилась к Тото, словно между нами ничего и не произошло:

– Я ужасно голодна. И выпила бы рюмочку рябиновки или чего-то такого, что сам выберешь.

Он был пойман врасплох моим непринужденным поведением и улыбками, поэтому сумел выдавить лишь пару невнятных звуков. В себя пришел только под конец ужина.

Мисс Норманн вниз не сошла. Наверняка ела у себя или не захотела – из-за злости – ужинать. Я ей показала, что не какая-то там курица. И если даже в этом мелком дельце не удалось ей ничего выцарапать, то стоит считаться со мной как с серьезной противницей и в делах куда более важных.

Мы сидели внизу до трех ночи. Что за наивный дурень Тото! Совершенно раздухарился, позабыл об отъезде и только за мной и следил – как в лучшие времена. Я бы голову дала на отсечение, что он решил, будто добьется очень многого. Хотела бы видеть его лицо, когда он узнал, что я пошла спать. На минутку я вышла из бара, пообещав, что вот-вот вернусь. Ну и, естественно, не вернулась.

Довольно долго прислушивалась, не постучит ли он в мою дверь, но он, похоже, все понял и пытаться не стал.

Завтра вечером уедем вместе.

Наконец-то пришло письмо из Бургоса. Я с нетерпением открыла длинный узкий конверт американского образца. И сразу испытала разочарование. Внутри было только письмо и никакой фотографии.

Бакстер писал:

Уважаемая госпожа!

Увы, не смогу послужить Вам ни обширными, ни подробными сведениями относительно интересующей Вас персоны. Знакомство мое с госпожой Салли Ней было знакомством решительно случайным и кратковременным. В самом деле четыре года назад я пребывал по служебной надобности в Буэнос-Айресе и повстречал там девушку с такой фамилией. Если не подводит меня память, это не был ее псевдоним, поскольку она использовала его не только на афишах, как танцовщица, но и в частной жизни. В этой убежденности меня утверждает еще больше и то, что мы говорили о ее семье, столетиями жившей в Северной Ирландии.

Со времени моего посещения Буэнос-Айреса я больше не видел этой дамы и не переписывался с ней. Однако сохранил по отношению к ней достаточно дружеские чувства, вспоминая ее как особу милую, хорошо воспитанную, умную и культурную. В своей непростой профессии танцовщицы, вращаясь в среде, по природе своей скорее не способствующей культивированию хороших обычаев, она сохранила свежесть и добродетельность девушки из славной семьи.

Насколько знаю, танцем ей пришлось заняться в результате материального обнищания родных. Судьбу свою она принимала с достоинством, хотя и мечтала о замужестве. Со всей уверенностью заявляю – тогда она не была замужем. Поскольку же спрашивала она моего совета насчет визы, у меня на руках были ее документы, выданные английскими властями на имя Салли Ней.

Она вспоминала о том, что ей предлагают выступать в казино в Каннах, чему она рада, поскольку ее брат работает в Ницце на одном из британских промышленных предприятий. Я не уверен, но, кажется, имя его было Джеймс.

В Буэнос-Айресе госпожа Ней жила вместе с теткой, госпожой Колларс, уважаемой дамой в летах с безукоризненными манерами и живым характером. Обе они друг друга весьма любили.

Все, что я знаю о госпоже Ней, свидетельствует, полагаю, что тут случилась некая ошибка и Вы имеете в виду не ее. Все могла бы прояснить фотография. Увы, ни одного снимка госпожи Ней у меня нет.

При оказии прошу передать заверения в моей дружбе Ларсену.

С уважением,

Ч. Б. Бакстер

Письмо я прочитала чрезвычайно внимательно. Оно только на первый взгляд являлось опровержением моих подозрений. Поскольку то, что Бетти Норманн могла пользоваться фальшивым паспортом, совершенно правдоподобно. Происходя из хорошей семьи, она наверняка не желала, чтобы кто-либо знал, что она выступает в кабаре. Если в Биаррице могла пользоваться чужой фамилией и коль до сих пор использует свою девичью вместо той, которую должна носить по закону, я наверняка могу предполагать, что ее взгляды на законные документы не слишком последовательны.

Теперь проблема тетки и брата. Тетка, естественно, могла быть настоящей. Тем более что повсеместно принято называть «тетками» даже дальних родственников. А вот брата она наверняка придумала. Яцек, да и дядя Довгирд, четко говорили о ней как о единственном ребенке в семье. И сама она вспоминала, что у родителей одна.

Предчувствие говорило мне: я не ошибаюсь. Впрочем, бельгийские детективы все проверят. Надеюсь, они скоро ответят. Как жаль, что исчезла моя фотография мисс Норманн. Я бы послала ее Бакстеру и через пару дней уже обо всем знала бы. Я еще раз очень старательно все обыскала. Но фотографии не нашла. Решила снова предпринять вылазку в фотоателье, где была прежде. Теперь, когда мисс Норманн нет в Крынице, могу смело говорить, что делаю это по ее поручению, – и заберу все невыкупленные снимки.

Тото покорно позвонил с самого утра. Сказал, что у него болит голова, поскольку вчера он перепил и сам не знает, когда его положили в постель. Я сообразила, что он специально говорит об отстраненных вещах, избегая более интимного тона, ведь не знает, как я отреагирую. Вот и прекрасно. Пусть не знает. Собственно, лучше всего и будет удерживать его в неизвестности.

Я решила не допустить его сближения с этой рыжей международной авантюристкой. А мне хорошо известно, что даже при незначительных усилиях я запросто удержу его рядом. Не из-за него – только из-за нее. Хватит и того, что при охлаждении наших отношений даю ему небольшие авансы. Кроме того, Тото боится, что я высмею его перед знакомыми. Нечего скрывать, я бы сделала это с истинным наслаждением и всерьез.

Сразу после завтрака я забрала Тото и отправилась на поиски фотографии. Во-первых, потому, что лучшее общество, чем он, трудно себе представить, а во-вторых, мне необходимо было с ним показаться, чтобы заткнуть рты сплетникам. Вчера все знали, что Тото уезжает, знали и то, что уезжает он с этой бабой. Несомненно, они эти два отъезда соединили в один факт. Пусть же убедятся, что он остался – и остался из-за меня.