Пленники солнца - Юлия Герман

Хаммад сжал мои ягодицы, поднимаясь руками выше к спине и блуждая вверх и вниз. Я полностью расстегнула его сорочку, просунув руки под неё и лаская пальцами его кожу. Я впервые проявила инициативу в наших встречах и похоже, что Господину это пришлось по душе. Нащупав молнию платья у меня на спине, он не торопясь потянул вниз за бегунок, спуская платье с меня до пояса и обнажая грудь. Хаммад взял меня за подбородок, поднимая лицо к своему и впиваясь в губы. Напористо и страстно захватывая мой рот, словно поедая его он поднялся на ноги удерживая меня на себе и унёс в спальню, чтобы долго владеть моим телом.

Сегодня он не ушёл сразу в душ после того как кончил. Я лежала на животе, смотря на развивающиеся от ночного ветра шторы, а Господин лежал на боку рядом, подперев голову рукой и водя пальцем мне по спине. В горле стоял ком и я с трудом сдерживалась от того, чтобы не заплакать. Я вновь предала себя, предала воспоминания о нашей ночи с Желтым. Нет, нет, нет! Сейчас думать о нем запрещено. Не здесь. Если я начну вспоминать Макса, то утоплю спальню слезах и разозлю мужчину управляющего моей жизнью. Нетерпелось как можно скорее вернуться к себе в комнату и смыть с себя запах и пот этого человека.

— Знаешь, Ануд, — тихо проговорил он. — Мне понравилось то, какой ты была сегодня. Ты удивила меня. А я удивлю тебя в ответ.

— Не люблю сюрпризы, — повернулась к нему, рассматривая в темноте лицо. Но даже при падающем в комнату свете луны я видела, как он доволен.

— Тебе понравится, — улыбнулся он. — Не бойся.

— Поверю, только когда сама смогу в этом убедиться.

— Спрячь колючки, дикобраз, — тихо рассмеялся он, снова перекатываясь на меня. — В этот раз они тебе не понадобятся.

Вернуться в комнату я смогла лишь к рассвету. И даже выпив порошок и смыв с себя все следы чужого тела, не могла уснуть, обдумывая слова Хаммада. Я не хотела сюрпризов. Особенно от него.

Тишина окутавшая деревню, оглушала. Гнетущая, выжидающая. Она словно знала о чем-то, о чем не должен был догадаться я. И молчала так упорно, боясь проболтаться, что отключила полностью весь мир. Наверное так было каждую ночь, но я не помнил, поглощённый регулярным судом призраков у моей кровати. Такое затишье пугало. На секунду я даже подумал, будто оглох. Но нет, несколько мгновений назад, покидая подвал, слышал скрип двери, значит слух все еще при мне. Отсутсвие звуков беспокоило меня, я ощущал напряжение всем телом. Бездонная яма в животе, уже начала подсасывать то немногое оставшееся, что можно было назвать хорошим. Она утягивала надежду на спасение Маши и самое страшное, что вместе с ней уходила надежда встретить Маю.

Не понимая причин для тревоги, чувствовал себя невротиком, начавшим видеть опасность во всем, даже в ночной тиши. Взглянув на звезды, посмотрел в сторону, увидев Хасана, сидящего на лавочке рядом с бараком и неотрывно следящего за мной. Его присутствие не то, чтобы стало для меня неожиданностью, но я не заметил его сразу и это еще больше подогревало дурное предчувствие, просочившееся ко мне в душу. Откинув в сторону подозрительность, собрался с мыслями и направился к нему.

— Присаживайся, — кивнул он на пустующее место на лавочке, улыбнувшись.

Послушавшись, сделал так как он просил, мысленно готовясь к разоблачению и последующей казни. Казалось, что мое напряжение, приобрело физическую форму и его можно потрогать рукой.

— Ну, ты и животное! Сколько ж часов ты мучал девчонку! — рассмеялся он.

— Не хотел упускать появившуюся возможность.

— Правильно, правильно, — пробормотал старший, не знаю для меня ли или больше для себя. — Мне нужно было тебя вытащить до начала фаджр-намаза, все-таки нужно провести омовение.

— Благодарю за заботу, Хасан. Ты сегодня немало хлопотал обо мне, я это очень ценю, — повернулся к нему, пытаясь показать свою искренность.

— Ерунда, — снова усмехнулся он. — Таких хороших и верных солдат нужно оберегать. — Радовать их, чтобы служба давалась легче.

— Ты много заботишься о бойцах. Думаешь о том, чтобы они даже в условиях войны были счастливы.

— Да, вы все мои братья. И я переживаю за каждого больше чем за себя.

— Спасибо, брат! Уверен, не только я благодарен за твою заботу, но и остальные парни тоже, — за время нашего с Хасаном общения, я успел понять, что он очень падок на лесть. Поэтому я собирался поступиться гордостью и чем угодно еще, ради того, чтобы спасти Машу.

— Мне не нужны слова. Гораздо важнее здоровье, хорошее самочувствие и конечно же смех. Смех — лучший показатель того как я справляюсь со своими обязанностями.

Старший откинулся на стену барака, осматривая спящую деревню. Он выглядел расслабленным и в то же время, у него словно крутилось что-то на языке о чем нужно было поведать, но пока не знал как приступить к этому. Ни разу до сегодняшней ночи он не приглашал меня для беседы один на один. Обычно все поручения передавались через посредников. Хасан не утруждал себя подобной ерундой, как объяснение задач младшим по званию. Не зная, чем окажутся принесенные им новости, я не понимал как мне попросить его о том, что нужно мне.

— Ты знаешь, Махди, Аллах он ведь все видит, направляет нас, — посмотрел он на звезды.

Лицемерные речи об Всевышнем похоже составляли часть его натуры и мне придется слушать его, вне зависимости от того насколько это омерзительно.

— И если бы не он, то не собрались бы все эти люди, — кивнул на пустующие до утра улицы поселения, — в одном месте. Не познакомились бы и мы с тобой, Махди.

— Все так, — поддакивал ему, внутренне закипая как жерло вулкана.

— Разве мог я когда был мальчиком только подумать, что буду удостоен такой чести и буду восхвалять имя Владыки нашего? — посмотрел на меня, дожидаясь ответа. — Конечно, нет! — тут же ответил сам. — Или ты, человек совершенно другой культуры, рожденный поклоняться другому Богу, вдруг почувствовал тягу к истинной вере. И вот, ты здесь! А привел нас сюда — он!

Хасан указал пальцем в небо, театрально понизив голос. Все это представление разыгрывалось с какой-то целью. Просто так он не стал бы тратить на меня свое время и тем более время, предназначенное для отдыха. И чем больше старший старался произвести на меня впечатление своими рассуждениями, тем отчетливее я слышал звук скрежета метала по стеклу у себя в душе. Мне было неприятно и беспокойно. Подобные старания не могли вести ни к чему хорошему для меня.