Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

А с другой?

Какие корабли царского флота у нас на слуху? «Варяг» (благодаря хорошей застольной песне), «Аврора» (благодаря революции 1917 года), «Потемкин» (благодаря рижанину Эйзенштейну и его киноленте «Броненосец «Потемкин»).

Кто-то вспомнит крейсер «Очаков» (что с ним связано, мало кто помнит, а слышали о нем исключительно благодаря «сыновьям» лейтенанта Шмидта О. Бендеру и А. Балаганову). А «Ослябя», «Пересвет», «Штандарт»? Ну, это для высоколобых.

Спасибо поэту А. Вознесенскому, режиссеру театра «Ленком» М. Захарову и актеру Н. Караченцову – теперь на слуху у многих еще два русских корабля – «Юнона» и «Авось». Только мало кто знает, что эти корабли были посланы в 1806 году… грабить японцев, а не искать любовь, как это подается в спектакле: «Войти в бухту Анива и, буде найдете японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая (остров Хоккайдо. – Прим. А.Н.)… Что найдете в магазинах, как то: пшено, соль, товары и рыбу, взять все с собою: буде же которыя будут ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь…»

На всякий случай, «чтоб исполнение ея в совершенной тайне было», граф Резанов, обер-прокурор первого департамента Сената, дает совет «обязать на судне вашем всех подписать, чтоб никто не разглашал о намерении экспедиции сей…»

И – не разглашали. Отсюда и сусальность пьесы Вознесенского, что только недавно историк Кириченко раскопал архивы «Юноны» и «Авось».

Два этих пиратских корабля под флагом Российской империи на всю жизнь оставили по себе память в Стране восходящего солнца:

«Бедные японцы перепугались и спрашивали, не будут ли их резать».

Резать не стали, но пограбить пограбили, и очень даже хорошо. Командир «Юноны» лейтенант Хвостов писал отчет в столицу: «Чтобы не терять времени даром, приказал из магазина, который наполнен был пшеном, таскать оное на суда…»

Когда все перетаскали, сожгли и магазины, и склады, как и было велено. И никто не задавался вопросом – а зачем сожгли-то? В 1807 году к «Юноне» присоединился и тендер «Авось» под командой мичмана Давыдова. И его морячки грабили, жгли, стреляли.

И тоже не задавались вопросом – а зачем? А причина была в пьянстве: «Все шло хорошо до того времени, како люди добрались до саги (то есть саке), а тогда многие из них перепились, и с ними труднее было обходиться, нежели с японцами… Можно сказать, что все наши люди сколько хороши трезвые, столько же пьяные склонны к буйству, неповиновению и способны все дурное учинить…»

Пьянство на «Юноне» и «Авось» набрало такие обороты, что пришлось возвращать команды на корабли. Недосчитались четверых…

В Охотске, куда прибыли «Юнона» и «Авось», Хвостова и Давыдова ждал арест «за лихоимство». Им удалось бежать из-под стражи, добраться до Санкт-Петербурга, вымолить прощение и снова вернуться на флот.

Министр иностранных дел Румянцев лично хлопотал за пиратов перед Александром I, прося покрыть «убытки» офицеров в размере 24 000 рублей, на что его императорское величество соизволили принять решение, «чтобы… удовлетворены они были жалованьем на счет вывезенных ими японских вещей и товаров…»

Увы, из «товаров на сто тысяч рублей едва ли найдется и половина целого, все разграблено», – жаловался Хвостов.

Видимо, саке виновато?

Судьба обоих моряков трагична. Гостили оба в Санкт-Петербурге у американского судовладельца Вульфа. Хорошо выпив, Хвостов и Давыдов засиделись за полночь, а потом, дурачась (или геройствуя?), попытались перескочить через разводившийся мост. Оба упали в Неву и утонули.

Показателен случай, происшедший на охоте с Александром II. Зная, где охотится государь, сюда, игнорируя запреты, стекались народные массы в надежде его просто увидеть. Приходили и солдаты-отставники, но с другой затаенной мыслью – что царь по старой традиции одарит солдата рублем, а Георгиевского кавалера и того больше – тремя.

Был тут и солдат-инвалид, но в совершенном при этом подпитии. Зная, что пьяниц царь на дух не переносит, служивые прятали его за своими спинами. Тот, правда, упирался и пробовал лезть в первые ряды.

От Александра не ускользнули солдатские маневры, и он велел ему выйти вперед. Тот вышел, сильно качаясь из стороны в сторону.

«Пьян?» – спросил царь у солдата строго.

«Точно так, ваше величество, еще как пьян!» – весело отвечал тот.

«С какой же это радости?» – нахмурился от солдатской дерзости самодержец.

«С радости, что вижу ваше величество!» – выпалил тот и свалился царю под ноги…

Оценив солдатскую сметку, тот одарил его щедро. Сразу вспоминается история с Николаем Александровичем Романовым, которого забыл поздравить с юбилеем какой-то из губернаторов дальних российских земель. Спохватившись через несколько дней, отбил царю телеграмму: «Ваше Величество, третий день пьем за Ваше здоровье!..»

А вот свидетельство уже другого порядка – или беспорядка, как кому угодно это воспринять.

«…Распахнулась дверь в длинную светлую столовую. В глаза бросился длиннейший парадно накрытый стол. В зале было полно офицеров. Нас, новоиспеченных, сразу принялись накачивать – так уж принято было делать в этот день, и мы послушно опрокидывали рюмку за рюмкой. Позади моего стула, как и позади каждого новоиспеченного, прирос вестовой с бутылкой, и как я ни осушал свой бокал, он все время был полон. Вдруг все разом вскочили со стульев и мгновенно умолкли.

– Трубецкой, командир полка пришел, – шепнули мне, – «являйся», да смотри, фасона не теряй!

Сделав над собой неимоверное усилие, собрав в комок всю свою волю, я пошел прямо на него, стараясь печатать шаг по-фронтовому. Мне уда-лось-таки вовремя остановиться и отрапортовать генералу все, что полагалось. Генерал с добродушной улыбкой протянул мне руку и поздравил. Чей-то голос рядом говорил:

– Ну, этот, по крайней мере, пьет неплохо.

– Очень рад это услышать! – отозвался улыбнувшийся генерал. – Ценю, когда умеют пить!»

Вино и водка лились рекой в день производства в офицеры, который наступал для юнкеров после летних лагерей и проходил особо торжественно в Красном Селе в присутствии всей царской семьи во главе с государем.

Как правило, царь прибывал на парад выпускников облаченным в форму того рода войск, к которому относились посвященные в офицерский чин – в мундир гусарского, уланского или драгунского офицера.

Если посвящали в офицеры гардемаринов (как правило, на кораблях флота), то царь мог быть в форме морского офицера.

Считается, что в день посвящения царь лично поднимал рюмку водки за будущих офицеров. К примеру, в фильме Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» царь во время посвящения юнкеров в офицеры (никогда этого не было на территории Кремля, тут проходили только коронации царей) поднимает бокал шампанского за «русского солдата», выпивает его и потом кидает оземь.