Курганник - Николай Немытов
Шрифт:
Интервал:
Имя она узнала потом, когда перебесилась, когда поняла, что назад пути нет. Когда… Он был терпелив, добр. И нежен. Ухаживал за Амакангой, пока та оправлялась от раны. Учил языку, сам пытался усвоить язык сарматки. Потом предложил стать женой. Терпеливо ждал несколько лет, пока Амаканга поняла — здесь, чтобы выбрать понравившегося мужчину, не надо убивать трех врагов. Она решила, что хватит и тех, которых она победила в своем мире.
О Арта! Но почему она так долго думала? Новое племя — голодное, злое, все разрушающее — наскоком ворвалось в их жизнь. Даниил говорил, что они с дикарями одного народа, только Амаканга видела яростных варваров, абсолютно чуждых ее возлюбленному, и знала точно — они победят. «Весь мир насилья мы разрушим!» Амаканга знала, что значит противостоять дикой орде в одиночку. Она билась рядом с мужем, как положено сарматке. Их разделили и пленили поодиночке. Даниила расстреляли из ружей с расстояния десяти шагов, как скифы расстреливали из луков раненых параласпайнов. Окровавленный труп Даниила привязали к лошади и поволокли по степи, а ее повалили на спину у кирпичной стены, изрешеченной пулями. Она осталась жива, но потрясение повергло ее в безумие, превратило в старуху.
Теперь смерть пришла к Амаканге, но почему-то кружила за стенами дома вместо того, чтобы впиться в сердце. Потолок хибары придавил тело гордой сарматки вместе с душой.
В окошко тихо постучали. Варя, чуткая к малейшему шуму, пошевелилась под боком мужа.
— Илья, стучат, — прошептала она.
Илья Зотов словно ждал команды: выхватил из-под подушки наган, бесшумно прокрался к окну. Варвара вскочила следом. Подняла на руки спящего Федорку и забилась в угол хаты, подальше от окна — на случай, если начнут стрелять.
— Кто? — коротко спросил Зотов.
— Свои.
— Свои коней уводят, — недовольно пробурчал Илья, отпуская боек нагана. — Сейчас выйду.
— Спиридон приперся, — сказал он жене.
— Чего ему? — растерянно спросила Варя. — В глухую-то ночь нелегкая принесла.
— Ложись. Я скоро.
Илья вышел из дома под свет лунной четвертушки. Спиридон шагнул ему навстречу из тени хаты.
— Чего принесла нелегкая? — недовольно спросил Илья, здороваясь с ним за руку.
— Ведьма в селе, — горячо прошептал сельский балагур, оглядываясь, что тебе заговорщик. — Токи шо видел. Вот прям как тебя щас вижу.
— Тьху-т-ты! — Зотов принюхался. — И трезвый вроде.
— Та шо ж, я вру, получается? — обиделся Спиридон.
— Не ори, — прошипел Зотов. — Дитё спит.
— Обидно мне, сотник, шо ты старого товарища за брехуна считаешь.
Илья тяжело вздохнул: все равно ведь разбудил, черт полосатый!
— Де она?
— К хибаре Адамовны бегла, — заторопился Спиридон. — Уся босая, патлы по земле стелятся. Рубаха бела на ей.
— Ладно, — остановил его Илья. — Разберемся. Ща, тока штаны натяну.
* * *
Дарсата мчалась по спящему чужому миру на зов родного голоса, не замечая ничего вокруг. Залитый лунным светом мир казался ей серым, невзрачным, с черными кляксами теней. Сверчки зло дребезжали, нетопыри сновали над головой, жаждая вцепиться в развевающиеся волосы. А может, то и не сверчки вовсе? А может, не летучие мыши, но кровожадные неведомые твари проносятся в вышине? Дарсате не было до них никакого дела.
— Дарсата… Где ты, старшая?
Дарсата свернула к краю поселения, темные дома которого стояли немыми могильниками. На бегу она едва не сбила с ног мужика, пристроившегося у покосившегося плетня.
— Ведьма! — сдавленно выкрикнул тот, отшатнувшись.
Его голос показался жрице знакомым, будто она уже слышала его, но сейчас Дарсате было не до этого.
Голос сестры доносился из заброшенной лачуги, в свете луны похожей на могильный холм. Дарсата едва смогла найти вход, склонилась, касаясь руками земли. Здесь было темно. Лунный свет обозначил маленькое окошко, но вовсе не проникал внутрь дома.
— Дарсата… — тот же знакомый голос-вздох.
Осарта сделала несколько шагов к куче, лежащей у стены, противоположной от окна. Запах нечистот и гниения стал резче. Так может смердеть только…
Ноги подкосились: поздно! Все поздно. Амаканга умерла.
Осарта заставила себя сделать шаг и склонилась над телом. Бледный овал лица, серые волосы разбросаны грязными плетями вокруг удлиненной головы. Перед Дарсатой лежала древняя старуха, в которой едва ли кто-либо мог узнать властительную Амакангу — сарматскую царицу. Сестру.
— О боги. — Дарсата опустилась на колени в гнилую солому.
Амаканга едва заметно вздохнула и открыла глаза — темные провалы.
— Амаканга… Сестра… — Голос Дарсаты дрожал.
— Если ты явилась, значит, я уже умерла. — Старуха хрипела и пришепетывала — зубы давно сгнили. — И это… не Вольная Степь…
— Нет-нет! Ты жива, Амаканга, ты жива. Я так долго тебя искала, — слезы хлынули из глаз Дарсаты, — и Арта был благосклонен.
Боги помогают сильным и упорным. Но жрица не рассчитывала найти это.
Бледная рука, покрытая пятнами, — от старости или гниет плоть? — поднялась из грязного тряпья, коснулась локтя холодными пальцами. Подбородок старухи трясся, она не могла говорить. Влага падала ей на лицо.
— Не плачь, сестра, — справившись с дрожью, прохрипела Амаканга. — Не надо. Я умираю.
— Нет, ты не умрешь! Я ведь здесь, и мы вернемся к сарматам, к твоим верным параласпайнам! Иначе зачем столько усилий, столько странствий, столько испытаний.
А слезы текли, неудержимо текли по щекам, отрицая все, что Дарсата силилась сказать. Все — ложь. Слова — пустая трата времени. Одно утешает сердце: Амаканга умрет на ее руках, и осарта заберет ее душу в Вольную Степь.
Дарсата достала из ременного мешочка бронзовое зеркальце, которое сестра подарила ей, вернувшись из Желтых земель. Тогда же Амакангу прозвали Победительницей Грифона — она добыла череп зверя на пределах Ойкумены.
Осарта поднесла зеркальце к лицу сестры.
— Посмотри, Амаканга. Посмотри. Ты по-прежнему прекрасна. Ты победительница грифона. Ты царица сарматов.
Умирающая прищурилась. Она не могла ничего различить, но нельзя было допустить, чтобы Амаканга умерла забытой всеми старухой в чужом мире.
— Да. Я — царица сарматов. Я — Амаканга.
Царица вдруг увидела цветущий простор, над головой ее раскинулась небесная синь, ветер ударил в лицо — боевой конь мчал ее по Вольной Степи. Радостный клич поднялся к небесам, и боги увидели Амакангу во всей славе и красоте.
Холодная ладонь упала. Дарсата закрыла сестре глаза. Тело Амаканги теперь останется навеки здесь, но душа вернется и будет похоронена в кургане, как и подобает погребать цариц.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!