Мангазейский подьячий - Константин Константинович Костин

храме кровь проливать нельзя… — прохрипел я. Просто чтобы что-то сказать.

— Этому храму, — поморщилась Морозова, — недолго осталось. Я прикажу разобрать его по бревнам, а потом сжечь их. А это место разровнять и засыпать солью.

Она чуть приподнялась на стуле и лениво ткнула меня сапогом в лицо:

— Знаешь, почему ты еще жив?

Нет, но вопрос, наверное, риторический? Боярыня хочет, по примеру всех киношных злодеев, произнести долгую эмоциональную речь, чтобы я понял, как именно она меня переиграла, и осознал, какое незавидное будущее меня теперь ждет. Штамп, конечно, но, во-первых, кино здесь еще не изобрели, в Голливуде еще даже глинобитную хижину не построили, так что Морозова не знает, что ее злодейское глумление — это штамп. А во-вторых — этот штамп имеет под собой психологическое обоснование. Есть люди, которым просто нравится власть. И им неинтересно просто убить человека, который им чем-то насолил. Таким людям нужно прочувствовать свою власть, увидеть страх в глазах человека, отчаяние, безысходность. Вот тогда они насладятся по полной. А без этого злодейского глумления — скучно и неинтересно.

Я понял, почему я такой спокойный. Мой мозг, воспитанный десятками просмотренных фильмов, аниме, сериалов, просто-напросто видит, что мы с ним находимся в классической киношной ситуации — главный злодей связал главного героя, толкает злодейскую речь, а это означает, что скоро нагрянет кавалерия, и героя спасут. Или он внезапно обнаружит способ выкрутиться из этой ситуации. Вот поэтому мой мозг спокоен.

Особенно, если учесть, что кавалерия и вправду может нагрянуть. Мурин-то так еще и не пришел. И если боярыня Морозова будет говорить достаточно долго — то он, вместе со своим Мертвым Словом, положит всех здесь находящихся, раньше, чем они успеют сказать «мяу».

Так что, давай, боярыня, болтай. Болтай.

— …влезли туда, куда вам лезть не след, протянули свои грязные лапы к тому, что другие заслужили сотнями лет! За это твоя семья была уничтожена, вся, до единого человека! — распалившаяся боярыня осеклась, поняв, что несколько преувеличила. Чуть-чуть.

— И вот, — продолжила она, — когда мы уже думали, что с вами покончено, оказалось, что Источник не найден. Вы спрятали его, вы ловко его спрятали, так, что мы искали его двадцать лет, но так и не нашли…

Я не выдержал и расхохотался. И не прекращал хохотать, даже когда меня повалили на бок и начали бить ногами. Это было больно, блин возьми, это было очень больно, но мой смех не прекращался. Согласитесь — это смешно. Морозовы двадцать лет, двадцать гребаных лет искали Источник… который все это время находился под их домом.

— Заставьте его замолчать! Заставьте!

Похоже, вскочившая боярыня от злости включила Повеление. Потому что пинавшие меня стрельцы заткнули меня самым просты способом. Попросту затолкав мне в рот какую-то тряпку. Надеюсь, это была не портянка…

Чувствуя, как опять накатывает приступ дурацкого истерического смеха, я затрясся. После чего получил пинок в лицо. Лично от боярыни.

— Ничего, — произнесла она, — Ничего… Теперь ты расскажешь, где ваш Источник. Ты всё расскажешь.

Она наклонилась надо мной, нависая, как огромная кобра:

— Тебе переломают все кости, вытянут все жили, сдерут с тебя кожу — но ты расскажешь всё, всёооо! А потом… — она задохнулась от предвкушения, — у тебя на глазах всех твоих родных и друзей разрежут на куски, а тебя… тебя я посажу на кол! Нет, нет — я посажу тебя туда, откуда ты выпустил Тувалкаина! И ты будешь гнить в моем подвале годами, годами!

Глаза Морозовой горели такой злобой, что я сразу понял — все вышеперечисленное грозит мне не только и не столько потому, что я — Осетровский. А за то, что я осмелился… как там она выразилась «протянуть свои грязные руки». Нет, не к Источнику, не к боярскому званию. К ней лично.

Я выплюнул тряпку:

— Неужели, — хрипло произнес ей в ответ и криво усмехнулся, — не понравилось?

Под купол церкви взлетел разъяренный вой и меня опять начали бить.

* * *

Больно-то как, ёкэлэмэнэ… Я перекатился на бок, скривившись — не пострадавшего места у меня на теле не осталось — и посмотрел на Морозову, стоявшую надо мной. Плохо было видно, надо признать — один глаз заплыл, а во второй затекала кровь из рассеченной брови.

Боярыня наклонилась ко мне и зашептала. Какое-то Слово, очевидно…

Целебное?!

Я почувствовал, как боль уходит, с тихим щелчком встало на место сломанное ребро, спала опухоль с века… Я потер лицо о плечо, стирая кровь.

— Я поняла. Ты нарочно меня злишь. Легкой смерти хочешь. Не выйдет.

Ну, теперь уже, наверное, точно не выйдет — Морозова сбросила часть своего гнева и успокоилась. Теперь, наверное, мне придется долго ее выводить, чтобы меня все же убил ив приступе бешенства. Тем более что легкая смерть мне и не нужна. И тяжелая не нужна тоже. Потому что после того как — и если — меня убьют, мои девочки станут уже не нужны. И они умрут следом…

Перед моим внутренним взглядом встало мертвое лицо Аглашки.

Вот уж нет. Я выживу, выжду подходящий момент… еще не знаю, зачем, и что я сделаю в этот самый момент, но я обязательно его дождусь. А потом — потом она пожалеет обо всем…

Мурин, где ты там ходишь…?

Я отогнал паникерскую мысль, что мою последнюю надежду пристукнули еще до входа в церковь. Нет, такого быть не может. Нет-нет-нет.

Интересно, почему мне рот опять не затыкают? Боярыня не боится, что я могу воспользоваться каким-нибудь Словом? Каким-нибудь Убивающим, Наказующим, Разрывающим на куски? У меня, правда, таких нет. Блин, у меня даже Огненного Слова нет! Вернее, есть, но обычное, дохлое, из тех, каким вместо спичек пользуются. А что у меня еще есть? Я мысленно перебрал свой арсенал… Да, похоже, нихрена у меня нет. Быстрое, Липкое, Кошачье, Бодрое да Собачье, Чистое еще… Хрень вы какую-то выучили, господин подьячий, ничего из этого не пригодится, когда ты связан да еще на коленях стоишь…

Я качнулся и завалился на бок.

— Поднимите его.

А, вон оно что — за моей спиной какой-то стрелец стоит, тот, что сейчас меня за ворот ухватил и на ноги — вернее, на колени — поставить пытается. Видимо, следит за тем, чтобы я не начал Слов произносить — один удар по затылку и любой каст собьется.

Я постоял на коленях и упал на бок