Когда я вернусь - Татьяна Викторовна Полякова

бы тоже неплохо завязывать с кое-чем, – укоризненно произнесла Тамара, распахнув передо мной дверь. Я устроилась за барной стойкой, поближе к рабочему месту толстухи.

– Налей чайку с лимоном, и обещаю завязать! Скажи только, с чем! – Я постаралась, чтобы слова мои прозвучали максимально беззаботно. Хотя прекрасно понимала, что кто-то уже донес про наши недавние посиделки и песнопения в компании Бада.

– С расследованиями, – перегнулась через стойку Тамара, чем, признаюсь, смогла меня удивить. – Владану это не понравится!

– С какими еще… – начала было я.

– Ты дурочку-то из себя не строй. Вся Яма уже в курсе, что посадили мужика-то. Неспроста ты им интересовалась.

– Я к этому мало отношения имею, – опустила я глаза.

– А лучше бы вообще никакого! – укоризненно покачала головой Тамара. – Послушай старую умную женщину – нечего тебе соваться в мужские дела.

– Поняла, – тихо ответила я.

– Надеюсь, – она поставила передо мной чашку чая с лимоном. – Не хотела бы вам счастья, не вмешивалась бы. Не понравится это ему, ждала бы ты тихо себе.

– Не могу я тихо ждать. Сколько можно уже? Сколько? – я сама не заметила, как почти сорвалась на крик.

– Тихо-тихо, – она положила руку мне на плечо, а второй сделала жест немногочисленным посетителям, чтобы они отвернулись.

– Неужели никак нельзя дать хоть какой-то знак? – жалостливо проскулила я. В этот момент дверь в заведение с грохотом распахнулась и на пороге возникла большая компания мужчин и женщин неопределенного возраста в явно приподнятом настроении.

«Это знак, что пора сваливать», – подумала я и, простившись с Тамарой, покинула бар. По дороге в офис Забелина я набрала номер Егора, но он не ответил. Зато был пропущенный от Бада – должно быть, он звонил, когда я задремала. Следом он отправил сообщение: «Сегодня пятница». Я хотела было оставить его без ответа, но быстро напечатала: «Я завязала».

Егор перезвонил, когда я парковалась, и сообщил, что ничего заслуживающего внимания обнаружить не удалось. Признаться, не особенно-то я и рассчитывала. Поблагодарив парня, я отключилась и направилась к офису. Забелин уже заканчивал работать, попросил подождать его немного. Я решила, что делать это лучше всего в машине. Устроилась поудобнее и стала наблюдать, как один за другим выходят сотрудники.

Вот Славик держит дверь перед Татьяной и что-то рассказывает ей. Она смеется, и они не спеша направляются куда-то пешком. Возможно, собираются отметить конец рабочей недели где-нибудь по соседству. Следом выходят обе бухгалтерши в компании дамы из отдела логистики. Они спешат втроем на автобусную остановку – дома их, должно быть, ждут семьи. Светка, не отрывая телефон от уха, проходит к своей машине. Садясь за руль, замечает меня, активно машет свободной рукой. Я улыбаюсь в ответ и даже мигаю дальним светом.

Из дверей появляется Маруся. Она оглядывается по сторонам, будто ищет глазами что-то. Идет за угол дома, должно быть, проведать котов, которых подкармливает. Однако, не доходя до цели, разворачивается и направляется в противоположную сторону. Кулаки крепко сжаты. В тот момент, когда она снова проходит недалеко от входа, дверь открывается, и Михалыч придерживает ее для босса. Оба смеются. Маруся ускоряет шаг и исчезает из поля зрения.

– Поехали в «Вирджинию», – предложил Забелин, садясь в машину. – Дома шаром покати.

– Я могу приготовить, – ответила я, заводя мотор.

– Я тоже могу, – ухмыльнулся Забелин, – но сегодня мы ужинаем там.

Я не стала спорить, и мы действительно направились в его любимый ресторан. Есть совсем не хотелось, я ковыряла овощной салат и успокаивала себя тем, что всего через несколько дней мы летим в Германию, что скоро это все закончится.

– Появились какие-то идеи относительно того, кто мог устроить игры с сейфом? – не нашла я ничего лучше, чем поговорить с ним на эту тему.

– Нет. Я, Игорь, бухгалтерия и секретарша точно знали код, плюс есть те, кто мог его теоретически увидеть, когда я открывал сейф. Та же Светлана… да кто угодно!

– Причем кто-то продвинутый, кто легко удалил записи с камер.

– И незаметный, – кивнул Забелин.

– Я пообщалась с охраной «Орхидеи», на своих записях они тоже ничего не обнаружили, – согласилась я, поджав губы.

– Надеюсь, что на этом глупые шутки закончатся. Но, признаюсь, чертовски хочется узнать, кто этот сукин сын!

– Или дочь, – подхватила я.

– Скверно, когда вот так незаметно вторгаются на твою территорию, – поморщился Валерка. «Кто бы говорил», – фыркнула я мысленно и поднялась из-за стола. В уборной я умылась ледяной водой, чтобы отогнать от себя гадкие воспоминания.

Не раз я просыпалась в своей кровати оттого, что кто-то смотрел на меня из темноты. Животный ужас охватывал меня, я кожей чувствовала этот насмешливый взгляд. Каждая такая встреча заканчивалась отвратительно. Вторгаться на чужую территорию для Забелина в порядке вещей. Хотя не исключено, что меня он считает своей территорией.

От десерта я отказалась, дальше разговор не клеился. Поэтому, подъехав к дому, я испытала облегчение. Отправилась прямиком в душ и спать, радуясь, что я таки отвоевала в этом доме кусок своей территории. Сначала в виде отдельной кровати, а теперь и комнаты. «Замок бы еще поставить», – думала я, свернувшись под одеялом.

– После Германии я съеду. Мне не нужен замок. Мне ничего тут не нужно, – произнесла я вслух, чеканя слова. Было важно сказать это громко, чтобы поверить самой себе. Удивительно, но после этого я довольно быстро заснула и проснулась в отличном настроении.

Завтракать у Забелина не стала и отправилась в свою квартиру, нужно было взять загранпаспорт и пару вещей в поездку. Я сварила кофе, нашла открытую пачку какого-то печенья и устроилась за столом. Галеты оказались ужасно сухими, но это был один из лучших завтраков за последнее время. Я почувствовала, что скоро все наладится. Хотя, может быть, просто заставила себя в это поверить.

В воскресенье мы с Маринкой наконец отправились в храм. Давно следовало это сделать. Тут ничто не отвлекало меня от мыслей о Владане, каждая молитва была о нем. О здравии Валерия я, конечно, тоже не забыла и помолиться, и свечу поставить. Когда мы вышли из храма после литургии, Маринка произнесла, развязывая шикарный алый кружевной платок в тон маникюра: