Марь - Алексей Воронков

Голод сделал свое черное дело. Ослабела братва. При этом не только телом, но и духом. Глянешь – не люди, а тени. Хмурые ходят, поникшие. И уже не верят ни во что.

А тут еще и цинга началась. Болезнь страшная. Поначалу ее даже санинструктор Петька Ракитин не распознал, говорил, что и слабость, и мышечно-суставные боли – это все результат недоедания, но, когда у людей стали выпадать волосы и зубы, когда все в организме закровоточило да поломалось, тогда бойцы по-настоящему испугались.

– Цинга это, самая настоящая цинга!

Эти слова, сказанные кем-то из бойцов, ввергли всех в шок. Многие про эту болезнь слышали от своих родителей, которым пришлось пережить и голод, и войну. Слышал о ней и Грачевский, потому как его родной отец дважды переболел ею – первый раз в тридцатые во время голодомора, второй – на фронте. Он знал, что болезнь эта возникает от недостатка витаминов и что сейчас им больше всего пригодилась бы брусника, которую еще совсем недавно они уминали горстями, предварительно посыпав ее сахаром. Но то было осенью, а сейчас вся тайга покрыта снегом. И все же на следующий день он велел всему отряду идти на поиски этой ягоды. Ищите, говорит, ее на марях под снегом – там ее должно быть много. Здесь, мол, места безлюдные, так что ее некому была собирать.

Однако мари к этому времени давно уже замерзли. Пришлось топорами вырубать витамин из-подо льда. Дело хлопотное, при этом малопродуктивное, поэтому тут же кто-то предложил поискать бруснику в сопках. И ведь нашли! С этой уже не было такой мороки. Стоило лишь очистить землю от снега – и собирай себе на здоровье. Ягодники здесь были богатыми, ягода сохранилась хорошо и была крупной, ядреной.

Теперь каждый день помимо похлебки из кореньев Рацба поил людей отваром из брусники. А тут и охотникам впервые повезло: вернулись из тайги с добычей. Весь отряд тогда сбежался поглазеть на их трофеи. Трофеи, конечно, не ахти какие – всего-то небольшая кабарожка да пара зайцев, – но и это уже было кое-что!

Как им удалось добыть дичину – распространяться охотники не стали, однако Пустоляков в разговоре с Грачевским намекнул, что для этого они использовали петли, о которых ему когда-то его деревенский дед рассказывал. Долго им не удавалось поймать зверя – что и говорить, каждое дело требует сноровки, – а тут вдруг подфартило.

Блатные, которых боялись отпустить вместе со всеми в тайгу, с любопытством наблюдали за бойцами, отмечая про себя их необыкновенное рвение. И то: нужно было выживать. Сами же они по-прежнему отказывались работать, заявляя, что по воровским законам для них это «за падло». И только когда старшина пригрозил, что не будет их кормить, они стали выходить на работу. Однако делали все из-под палки, так что Рацбе, которому они должны были помогать рубить дрова и мыть котлы, зачастую приходилось все делать самому. Он злился, но жаловаться на них старшине не жаловался. А что толку? Говорят же, горбатого могила исправит.

Но это так, семечки. Хуже, что и те, кто хотел работать, потихоньку теряли ко всему интерес. И дело даже не в том, что на здешних складах было хоть шаром покати, – просто люди, оказавшись отрезанными от Большой земли, потеряли всякую надежду на благополучный исход. Это видели командиры – но что они могли сделать?

– Послушай, Володь, так больше продолжаться не может… – однажды сказал Грачевскому Рудик. – Знаешь, если бы я верил во всякую ерунду, я бы подумал, что на нас навели порчу…

Было послеобеденное время, и народ отдыхал в балках, набираясь сил, чтобы снова взяться за работу. Одни пойдут в тайгу добывать пищу, другие займутся заготовкой дров, третьи продолжат рубить избы, потому как разместить пятьдесят человек в трех небольших балках было непросто. Кроме того, нужны были столовая, баня, складские помещения, штабной балок… Голодно, сил нет, но что поделаешь? Жить-то надо. Правда, в последнее время на столах кроме этой тошнотворной, а главное, малокалорийной похлебки из кореньев нет-нет да стали появляться мясные супы. Впрочем, какие это супы – всего-навсего жидкие супчики из небольшого количества дичины, которую удавалось добыть в тайге.

Однажды встал вопрос о мясе: мясо-то, мол, куда девается из супов? Решили, что его съедает Рацба вместе с сержантами. Но потом выяснилось, что его отдавали самым слабым и больным – Грачевский так распорядился.

Грачевский что-то недовольно пробурчал в ответ. Он уже успел задремать, а тут этот Старков…

– Нет, правда… Ведь на свете столько загадок, которые наука так и не может разгадать. Взять то же камлание… Я читал свидетельства многих ученых мужей, которые уверяли, что шаманы могут творить чудеса. Заметь, это говорили не обыкновенные обыватели, а люди просвещенные.

– Ну и что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Володька. – Что это тунгусы отшибли память у наших начальников, которые забыли про нас?

– Увы, утверждать этого я не могу, – заявил Рудик. – Только почему вдруг после того, как тот старый шаман попрыгал возле костра, у нас все пошло наперекосяк? То нас вдруг с места снимают, теперь вот эта непонятная ситуация с вертолетами… Невольно поверишь в чудеса. Ты мне скажи… – неожиданно обращается он к Грачевскому. – Тебе Эльга ничего такого не рассказывала?..

– Ты это про что? – не понял Володька.

– Про того шамана… про изгнание злых духов… Что там у них в поселке на этот счет говорят?

– Нет, ничего она мне не рассказывала… – устало произнес Володька. – Хотя…

Он замолчал, потому что не любил говорить с другими о своей тунгуске.

– Ну, что остановился?.. – продолжает наседать на него Рудик.

– Да, было кое-что, – признался Володька. – Она почему-то все время боялась за меня.

– Понятно! – усмехнулся товарищ. – Бедная, она знала, что в конце концов что-то произойдет, вот и боялась…

– Даже легенду одну по этому случаю рассказала… – пропустив мимо ушей слова Старкова, говорит Володька. – Правда, уверяла, что так все и было… В общем, тогда ее еще на свете не было. Однажды с первыми морозами, когда закончился промывочный сезон, из тайги вышли золотари и давай ставить на уши весь Бэркан. Гуляли, как те купцы у Островского. С размахом, с мордобоем, отчаянно, так, будто бы последний день живут. Ну а тунгусы – люди гостеприимные. Да и терпеливые они… И эти терпели. Но, когда мужики те стали девок местных в широких масштабах портить, не выдержали. Пришли к шаману. Так, мол, и так, помоги освободиться от злых людей. Тот и рад стараться. Поколдовал-поколдовал, побил в бубен, задобрил своих духов – и золотари те вдруг навсегда исчезли. Говорили, их кости потом в тайге нашли…

– А может, это их тунгусы замочили? – внимательно выслушав товарища, предположил Рудик. У него и до этого-то на душе было неспокойно, а тут еще этот рассказ…

– Может, и так… – соглашается старшина. – Эльга говорила, что одна тунгуска так втрескалась в молодого золотаря, что решила пойти на поиски его и не вернулась. Люди сказали, что она в Царство мертвых за тем балбесом пошла. А Эльга мне: мол, если и с тобой что случится, я тоже пойду тебя искать…