Новые странствия Салли Джонс - Якоб Вегелиус

Она немного подумала, прежде чем продолжить:

– Мы, работники приюта, не имеем права разглашать сведения о воспитанниках. Многие из тех, кто тут вырос, хотят сохранить в тайне свое бедное сиротское прошлое.

– Понимаю, – сказал Старшой.

– Но Роза Лафуркад не из тех, кто стыдится своего происхождения, – продолжала миссис Калдутел, – так что, думаю, я могу нарушить запрет.

– Роза Лафуркад?.. – спросил Старшой.

– Да, так ее теперь зовут. Между прочим, несколько лет назад она приезжала сюда. Тогда-то она и рассказала мне о своей жизни…

И миссис Калдутел поведала нам историю Розы Хендерсон. Роза попала в детский дом четырехлетней сироткой. Через одиннадцать лет, когда ей исполнилось пятнадцать, она вынуждена была оставить приют и содержать себя самостоятельно. Ее ждала работа на местной прядильной фабрике. Но Роза не хотела прясть шерсть. Она хотела увидеть мир. И поэтому тайком прокралась на борт парохода, который шлюзовался в Инвернессе. Спрятавшись на спасательной шлюпке, Роза Хендерсон покинула Шотландию. Прошло больше двадцати лет, прежде чем она вернулась обратно. Все это время ветры судьбы носили ее с континента на континент, от приключения к приключению.

В начале нового века Роза оказалась в Патагонии, на южной оконечности Южной Америки. В те годы на волне золотой лихорадки туда устремилось много старателей. В Пунта-Аренас Роза повстречала молодого француза по имени Жорж Лафуркад. Они поженились в городской ратуше. Несколько лет Жорж и Роза добывали золото на суровых островах Магелланова пролива, а затем перебрались севернее. Обоим хотелось увидеть тропические леса Амазонии. А оказавшись там, они решили вложить свое золото в каучуковые плантации в перуанских джунглях.

Жизнь в Амазонии была тяжелой и опасной. Однажды Жоржа свалила страшная лихорадка денге. Индейцы помогли Розе переправить его на каноэ в Икитос, к областному врачу. Но было слишком поздно. Спасти Жоржа не удалось.

Роза продала плантации и вернулась в Европу, чтобы похоронить Жоржа в его родном Лодеве на юге Франции. Природа тех мест и люди, которых Роза повстречала в Лодеве, сразу ей полюбились. И она осталась. За плантации в Перу она выручила приличную сумму и на часть этих средств приобрела за городом виноградник.

– И с тех пор там живет и работает, – завершила миссис Калдутел рассказ о жизни Розы Хендерсон. – Если хотите, я запишу вам адрес ее поместья.

– Спасибо, – ответил Старшой.

А потом задумался.

– Но ведь Джек Шо многие годы разыскивал ее. Роза об этом знала?

Миссис Калдутел грустно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Тогда Роза вообще ничего не знала об отце. Когда он уплыл в Австралию, она еще не родилась. А пока жила здесь, в приюте, он ни разу не объявился. Когда он наконец вернулся в Шотландию, Розы уже и след простыл. И никто не знал, где ее искать.

Миссис Калдутел печально вздохнула и продолжила:

– Прошло много лет, и только приехав сюда, Роза услышала историю о своем отце и о жемчужном ожерелье, которое он хотел ей подарить. Но Джек Шо к тому времени уже давно скончался… или, наверно, будет правильнее сказать «пропал». Ведь никто толком не знает, что с ним произошло.

Миссис Калдутел снова вздохнула.

– Роза сильно горевала. Все это невероятно печально.

Миссис Калдутел проводила нас до дверей. Внизу я обернулась и еще раз посмотрела на лестницу. Может ли быть такое, что я где-то видела ее раньше? Или это просто наваждение? Ведь мозг иногда играет с нами странные шутки.

Не знаю… эти изящные резные перила и высокое узкое окошко в стене казались мне такими знакомыми…

Когда мы вышли, снаружи уже была кромешная тьма. Но к северу, в низких несущихся по небу облаках, слабо мерцали огни города, и мы легко нашли дорогу назад. «Гленгарри» еще стоял у паромной переправы. Мы взошли на борт и встретили двух человек из команды, которые разрешили нам устроиться на ночь в кают-компании на юте.

Деревянные скамьи были узкими и жесткими. Но не только это не давало мне успокоиться и уснуть. Я никак не могла перестать думать обо всем, что мы услышали сегодня вечером. Старшому тоже не спалось. В конце концов он вышел на палубу, и я за ним. Старшой закурил.

– Значит, теперь во Францию? – сказал он. – Как думаешь?

Я кивнула.

Какое-то время он молча пыхал сигарой, а потом задумчиво произнес:

– Только вот что будет с Берни? Ли Цзинь он, похоже, нравится… но вряд ли она захочет, чтобы он остался у нее навсегда.

Я думала о том же.

– А друзей в Глазго у него нет? – спросил Старшой. – Кого-то, кто помог бы ему найти жилье и работу?

Я покачала головой.

– Вообще никого?

Я снова покачала головой. Все знакомые Берни сидели в тюрьме. Старшой немного подумал и сказал:

– Тогда, я считаю, надо предложить ему поехать с нами в Лиссабон. На «Хадсон Квин» вполне найдется место для третьего члена команды. Правда?

Я посмотрела на него. Он что, серьезно? Ведь он едва знаком с Берни.

Старшой улыбнулся.

– Твои друзья – мои друзья, Sailor, – сказал он. – К тому же мне нравится Берни. А не захочет остаться на борту «Хадсон Квин» – найдем ему в Лиссабоне другую работу.

Я кивнула и хлопнула его по плечу – показать, что я очень рада.

Старшой докурил, и мы вернулись в тепло. Старшой уснул почти сразу. Я лежала, слушая его храп. Мои мысли блуждали от одного к другому, как бывает перед тем, как уснуть.

Но вдруг сон как рукой сняло. Я села, глядя перед собой в темноту.

Я поняла, почему эта лестница показалась мне знакомой!

Я видела ее раньше!

Но не вживую… а на старом снимке, который Берни хранил в своей красной жестяной коробке!

Выходит, Берни и Мойра фотографировались на лестнице детского дома «Хайленд орфанедж»!

Десять дней спустя сухогруз «Морбиан» выходил из Квинз-дока. Пунктом назначения был портовый город Гавр на северном побережье Франции. На борту были Старшой, Берни и я.